Инфа, чтобы не потерять.
Камиль Демулен - журналист Великой французской революции
I 1. Кто такой Камиль Демулен?
II 2. Журналистика времен Демулена, или Чем журналистика обязана Великой французской революции?
III 3. Становление Камиля Демулена
4. Камиль Демулен: "К оружию!"
5. Свойства произведений Демулена
6. Демулен и Мирабо
7. "Революции Франции и Брабанта"
8. Кордельер
9. Демулен и Фрерон
10. Демулен против Бриссо
11. Суд над Луи Капетом
12. Монтаньяры у власти
13. Террор
14. "Старый кордельер"
15. Гибель
16. Так что же значит Демулен?
IV 17. Чем французы обязаны журналистике Великой революции?
V 18. Литература
Революция - это использование опыта
прошлого и, одновременно,
накопление опыта для будущего.
Любого опыта.
И позитивного, и негативного.
Всякая революция - шаг вперед
в поступательном движении человечества.
Юрий Попов
Кто такой Камиль Демулен?
Камиль Демулен - один из наиболее ярких представителей демократической печати Великой французской революции конца XVIII века. Его деятельность проходила в 1789 - 1794 гг., во время восходящего развития Революции, когда были совершены ее великие деяния. Вместе с Революцией он прошел все основные этапы ее развития, пережив "звездные часы", страдая от неудач, ошибок и поражений.
Жизнь и творчество Камиля Демулена - одна из славных страниц истории Великой французской революции, не перевернув которую, не получишь полного представления об этом эпохальном событии 200-летней давности, но поразительно близко стоящем к нам и по сей день.
Журналистика времен Демулена
Именно во время Великой французской революции произошло становление политической печати и зарождение прессы в современном понимании этого слова. Роль и значение газет и журналов возросли до такой степени, что уже никто не представлял себе того положения, в котором пребывала печать до Революции.
Вот какое объяснение слова "газета" приводит Камиль Демулен: "При старом режиме периодический листок, который сообщал о погоде: Сегодня журналисты - общественная власть. Они разоблачают, декретируют, управляют удивительнейшим образом, оправдывая или осуждая. Каждый день они поднимаются на трибуну: они среди тех, чей голос слышат 83 департамента. За 2 су можно слушать этого оратора. Газеты каждое утро сыплются как манна небесная и: подобно солнцу, ежедневно выходят освещать горизонт". (Revolutions de France et de Brabant. P., 1790, #17.)
Важность печати была понята всеми политическими партиями. Об этом свидетельствует и тот факт, что почти все выдающиеся деятели Великой французской революции редактировали газеты. О. Мирабо, К. Демулен, М. Робеспьер, С. Марешаль, Ж.П. Марат, Г. Бабёф и др. оказывали влияние на революцию и как публицисты. Их журналистская работа была тесно связана с политической деятельностью.
Печать стала серьезнейшим оружием в борьбе за установление якобинской диктатуры. Что же входит в понятие "демократическая печать"?
Прежде всего, это печать, которая сыграла важную роль в борьбе за свержение монархии. Печать, которая изо дня в день, из номера в номер пропагандировала Революцию, выступая с требованиями демократического развития Революции. Именно эта печать хранила да конца верность демократическим завоеваниям Революции и заложила основу для прогрессивной демократической и революционной прессы Франции.
Гонкуры были правы, когда писали, что "журналистика вышла из недр революции во всеоружии и, едва родившись, стала ареной великих сражений". Они называли газету "детищем 89-го года".
Одним из косвенных, но, тем не менее, наглядных проявлений влияния общественного мнения на жизнь страны во второй половине XVIII века являлось оживление периодической печати. Газеты продавались на улице, имелись в большинстве кафе, а их, по сообщениям полиции, насчитывалось в Париже перед Революцией 1800.
К 1789 году мысль о свободе печати проникла глубоко в сознание общества, и необходимость ее для развития прессы никем не оспаривалась. "Роль книг кончилась, - говорит Антен, - пришла очередь газет".
Рост газет в первый год Революции был значительным. В проекте своей газеты Демулен перечисляет 25 названий уже выходивших изданий. При этом речь шла только о газетах, успевших к тому моменту приобрести определенное влияние. Если в 1788 году во всем королевстве насчитывалось 60 периодических изданий, то с 14 июля 1789 года по 10 августа 1792 года появилось свыше 500 различных газет.
Эта революция в печати не была следствием технической революции, но стала возможной исключительно благодаря политическим изменениям в стране. Лишь в 1815 г. во Франции стала внедряться новая техника в полиграфии. До этого почти все делалось вручную. Как правило, один и тот же человек был и редактором, и издателем, и продавцом своей газеты. На одном прессе можно было напечатать за 24 часа 3 тыс. экз. - максимальный тираж ежедневной газеты.
Бумага была обычно низкого качества, грубая, зернистая, шероховатая, иногда слегка окрашенная или покрытая пятнами. Многочисленные дефекты бумаги сказывались на качестве печати.
Итак, технические возможности во многом ограничивали тираж газет. Накануне Революции наиболее распространенной была "Парижская газета", имевшая тираж около 10 тыс. экз. Как правило же, тираж колебался от 300 до 500 экз. Большинство газет выходило 2-3 раза в неделю. Обычно распространялись брошюры из нескольких номеров газет, но с 1789 года с ростом тиража и числа газет Революции их стали продавать и отдельными номерами.
Реклама в газетах находилась в зачаточном состоянии. Демулен, к примеру, печатал всякого рода анонсы.
Производство газет было делом дорогим, но все же рентабельным.
Говоря о печати первых лет Революции, необходимо отметить появление в это время вечерних газет, в которых помещались стенографические отчеты о работе Национального собрания. Эти вечерние газеты быстро завоевали популярность, так как они оперативно информировали о заседаниях Ассамблеи.
Становление Камиля Демулена
Идеология Камиля Демулена формировалась в 80-е гг. XVIII века, то есть при зарождении буржуазной идеологии, направленной на изменение социально-политических основ общества. Проблемы XVIII столетия, особенно его второй половины - это проблемы поколения Камиля Демулена.
Говорят, что все мы родом из детства. Небезынтересны в этом плане и первые шаги нашего героя.
Камиль Демулен родился 2 марта 1760 г. в Пикардии. Оттуда же происходили Кальвин, Сен-Симон, Бабеф, Кондорсе. Уроженцы этого края, как правило, отличались пылкой головой, легко воспламеняющимся воображением, страстным темпераментом. В то же время их характеризует рассудительность, здравый смысл, приправленный остроумием и лукавством.
Когда Камиль подрос, дальний родственник сумел выхлопотать ему место в коллеже Клермон, основанном иезуитами в 1563 г., куда Демулен и отправился с тем, чтобы больше на родину не вернуться. В этом же коллеже тремя классами старше обучался Максимилиан Робеспьер. Несмотря на некоторую разницу в возрасте, они подружились. Их объединяло и происхождение, и общий культ героев древнего мира. Под влиянием чтения античных авторов оба прониклись страстной любовью к свободе. Позднее Демулен писал: "Не для того нас воспитывали в школах Рима и Афин, в республиканской гордости, чтобы жить в унижении монархии при Клавдиях и Вителлиях. Безумно правительство, вообразившее, что мы можем увлекаться нашими праотцами на Капитолии, одновременно не презирая версальских угнетателей, можем восхищаться прошедшим, не осуждая настоящего".
Демулен считался хорошим учеником, хотя занимался лихорадочно, поспешно и непоследовательно. Увлекался поэзией, но стихи его были слабыми. Сам он до конца жизни упорно считал себя поэтом, сказав перед смертью: "Я родился, чтобы быть поэтом".
Камиль хорошо узнал классическую литературу, что видно по его журналистской деятельности. Он получал премии на многочисленных литературных конкурсах, в одном из которых участвовал вместе с Андре Шенье. Это натолкнуло его на мысль попробовать публиковаться. 9 января 1783 г. в "Журналь де Пари" была опубликована пьеса в стихах, автором которой был Демулен.
В сентябре 1784 г. он получил степень бакалавра, а через полгода - степень лиценциата, принеся присягу в качестве адвоката парижского парламента.
Но адвокат из него не вышел. Демулена буквально охватывал страх, когда он должен был выступать. В узком кругу Камиль забывал о своем недостатке и смело вступал в спор. Но все же оратором Демулен так никогда и не стал.
Речь его была скучной и неприятной для слуха, голос резкий и ломкий. Заиканье исчезало по мере того, как оратор приходил в возбужденье.
Насколько Демулен неприятен как оратор, настолько он прекрасен как писатель, где он обладает легкостью, изяществом, умом.
Камиль Демулен жил в жестокой нужде. И не исключено, что он так бы и прозябал в неизвестности, если бы не приход революционных событий, перевернувших общественную жизнь Франции.
Камиль Демулен: "К оружию!"
Обнищавший народ, изнеженная, праздная и разложившаяся аристократия, королевский двор, покрытый язвами интриг, предательств, расточительства - вот жалкая картина предреволюционной Франции.
Страна была наводнена печатной продукцией. Брошюры Мирабо, Бриссо и других авторов повсеместно разносили идеи, которые неизбежно должны были привести к революционному взрыву.
Брошюра Сиейса "Что такое третье сословие" за три недели разошлась в количестве 30 тыс. экз. В XVIII веке газеты еще не получили широкого распространения, и слабость развития периодической печати компенсировалась именно брошюрами. Слова Сиейса запоминались как лозунг: "Что такое третье сословие? - Всё. - Чем оно было до сих пор в политическом отношении? - Ничем. - Чего оно добивается? - Быть чем-то".
Это повальное увлечение публицистикой не могло не захватить Камиля Демулена. В 1788 г. он написал брошюру "Философия французского народа". Сам памфлет исчез. Существует лишь фрагмент, воспроизведенный газетой "Монитёр". В нем Демулен обращается к народу, убеждая его "возвратить себе свои права и естественную свободу", не падать духом и не слагать оружия перед врагом. Он дает советы относительно будущей Конституции и говорит о правах третьего сословия. Кроме того, Камиль написал не имевшую успеха "Оду Генеральным штатам".
Непосредственно перед открытием Генеральных штатов в марте и апреле 1789 г. происходили значительные волнения. Необходимо отметить события в Париже, так называемое "дело Ровельона", когда рабочие, доведенные до отчаяния, разгромили дома владельцев мастерских. Войска жестоко подавили это выступление. Камиль Демулен без колебаний заявил, что совершенные акты насилия были действиями разбойников, учиненными для того, чтобы скомпрометировать дело народа.
5 мая 1789 г. в Версале состоялось, наконец, торжественное открытие Генеральных штатов.
В Пале-Рояль, 12 июля 1789 г. Париж узнал об отставке популярного тогда в народе королевского министра Неккера, с которым связывали надежды на выход Франции из тяжелого социально-экономического и политического кризиса. Город волновался. Нужна была только искра, чтобы вспыхнул пожар. И такой искрой стала речь Камиля Демулена в Пале-Рояль. До того мало кому известный, с этой минуты он стал достоянием истории: "Граждане! Я только что прибыл из Версаля. Неккер получил отставку: Возможно ли большее глумление над нами?: У патриотов остается только одно средство - это прибегнуть к оружию: Итак, граждане, к оружию!"
Демулен, задыхаясь от волнения, нашел именно те слова, которых от него ждала толпа. Когда ему тут же предложили возглавить восстание, он заявил, что отказывается от роли вождя и предпочитает быть солдатом Отечества: "Свобода! Свобода! Она парит над нашими головами! Она увлекает меня в свой священный полет. Вперед к победе!.. Смотрите на меня, притаившиеся шпионы! Это я, Камиль Демулен, призываю Париж к восстанию! Я не боюсь ничего!.. Братья! Мы будем свободны!.."
Вот как описывает эти события парижская газета "Монитёр" за 17-20 июля 1789 г.:
":В ней [отставке Неккера - П.В.] видели предвестие трех ужасающих бедствий - голода, банкротства и гражданской войны. Зрелища и увеселения сразу же были отменены, как в дни скорби и траура: Одновременно люди кидаются в Пале-Рояль: для того, чтобы совместно противостоять усилиям тирании. Негодование достигает предела, и собравшиеся во множестве французы, бледные, с отчаянием на лицах и бессвязными призывами к возмездию на устах, готовы, как львы, устремиться ради спасения Отечества, пусть даже и безоружными, навстречу опасности. В этот момент молодой человек [Камиль Демулен - П.В.] залезает на стол, кричит: "К оружию!", выхватывает шпагу, потрясает пистолетом и показывает собравшимся зеленую кокарду [Камиль сорвал веточку с дерева - П.В.]. Толпа, которая смотрела и слушала в молчании, наэлектризованная его отвагой, внезапно разражается громкими криками. Все возбуждаются, воодушевляются, и в одно мгновение тысячи людей срывают листья с деревьев, прикрепляют их вместо кокарды и дают тем самым сигнал к восстанию во всех кварталах города".
Вторник, 14 июля 1789 г. Обнаружили склад оружия. Все стали вооружаться, кто чем мог. Именно в это время раздался клич: "На Бастилию!" И тогда почти 30 тыс. человек устремились к крепости.
Бастилия пала. Энтузиазм охватил Париж. Лишь после взятия Бастилии стало возможным издание памфлета "Свободная Франция". Еще 20 июня Демулен передал рукопись этого памфлета своему издателю, который, находя ее радикальной, тогда печатать испугался. 18 июля 1789 г. брошюра "Свободная Франция" появилась в продаже, разнося по всей стране славу Камиля Демулена.
Свойства произведений Демулена
Безусловно, памфлет "Свободная Франция" написан талантливо и живо. Но он не несет в себе ничего самобытного и нового. В нем нет ни глубины осмысления действительности, ни строгой последовательности в изложении материала.
Но все эти недостатки с лихвой компенсируются литературными достоинствами работы. Недаром Демулен воспитывался на чтении Цицерона и Тацита.
Слог его - блестящий, яркий, полный живых образов, метких характеристик, смелых сравнений. В каждой фразе отчетливо проявляются характерные особенности автора, увлекающегося, искреннего и глубоко преданного республиканским идеям, но в то же время импульсивного и легкомысленного, способного в пылу увлечения красивой фразой произнести роковое слово.
Эти качества будут присущи Камилю Демулену на всем протяжении его журналистской деятельности. Он порою увлекался "мелкой рябью литературной игры" в ущерб политическому осмыслению революционной действительности, прибегал иногда к сомнительному сладкозвучию. Демулен, казалось, "никогда не слушал никаких серен, кроме тех, что пели в его груди".
Патриоты горячо приняли "Свободную Францию", потому что она отразила их идеи, надежды и стремления. В несколько дней памфлет разошелся в большом количестве экземпляров. Но одновременно он вызвал взрыв негодования со стороны роялистов и монархических кругов.
Газета "Революции Парижа" сообщала, что полиция приняла решение об аресте Демулена.
Камиль Демулен, суммировав все отклики на "Свободную Францию", решил дать сразу же всем ответ своим новым памфлетом "Речь фонаря".
"Речь фонаря" - одно из самых известных произведений Демулена. В ней в фантастической форме фонарь обращается к патриотам, излагая фактически политические взгляды автора.
Брошюра эта не была подписана. Отсутствие подписи не помешало всем узнать, кому принадлежит данная работа.
В "Речи фонаря" Демулен развертывает перед читателями картину будущей республики, олицетворяющей собою золотой век человечества. В этой утопии идеалы Руссо поразительным образом смешаны с идеалами античного мира. Автор показывает громадный союз людей, связанных узами братской любви, наслаждающихся безоблачным счастьем, собирающихся на общественные пиры, подобно гражданам Спарты и Афин. При этом Демулен вспоминает древний праздник Сатурналий, видя в нем прообраз принципов 89 года. "Этот праздник, - отмечал он, - учрежден для напоминания о первоначальном равенстве: Не было ни судов, ни школ, ни сената, ни войн. Все сословия сливались воедино. Бедных угощали за столом без различия социального положения". В идеальной Республике Демулена добродетель и счастье являлись синонимами.
Опьяненный успехом, Демулен шутливо принимает данное ему прозвище "генерального прокурора фонаря". Камиль Демулен своим произведением завоевал у народа авторитет, а имя его сделалось известным всей Франции.
Демулен и Мирабо
Даже в это время материальное положение и литературный заработок Демулена далеко не соответствовали его популярности. Его "Фонарь", обогативший книгопродавца, ему самому принес незначительную сумму. Отсюда и колебания в настроении.
Именно в это время на него и обратил внимание Мирабо, который постарался завербовать талантливого молодого журналиста.
Обладающий феноменальными ораторскими способностями, Мирабо был подлинным руководителем Национального собрания, провозглашенного 17 июня 1789 г. Понятно, почему Демулен потянулся к Мирабо. Тот знал, как воздействовать на Демулена. Тонкая лесть, дружеское внимание, гостеприимство - вот ключи, которыми Мирабо открывал душу Камиля.
И вскоре Демулен стал сотрудничать в изданиях Мирабо - "Газете Генеральных штатов", а позднее - в "Письмах графа Мирабо своим избирателям". Через некоторое время газета Мирабо стала называться "Курьер Провинции", тираж ее превысил 10 тыс. экз.
Демулен был в газете фактически секретарем. Он и сам написал несколько статей.
Но по прошествии времени политическая беспринципность Мирабо становится все более очевидной. Мирабо откровенно пытался защищать королевскую партию. "Святой, божественный Мирабо", как его в начале называл Демулен, позже превратился в "предателя, в Мирабо-Макиавелли".
Расхождение с Мирабо было предопределено всем ходом развития Революции. Слишком они были разными людьми.
В октябре 1789 г. Демулен сообщает о принятом решении покинуть Мирабо и переехать в Париж. Кончился важный период в его жизни.
"Революции Франции и Брабанта":
Тематика
Тональность
Проспект
Материальная независимость
Журналист
Характеристика газеты
Редактор
Декрет о марке серебра
Рассказчик
Человек
Бегство короля
Бойня на Марсовом поле
Арест
Камиль Демулен решается выпускать свою газету "Революции Франции и Брабанта".
Издание это выходило с ноября 1789 г. по июль 1791 г.
Тематика
На протяжении этого времени Демулен пишет яркие страницы, запечатлевая все события. Массовое движение парижан в Версаль 5-6 октября 1789 г., когда под воздействием народа король согласился одобрить Декларацию прав и статьи Конституции. Переезд королевской семьи и Национального собрания из Версаля в Париж. Обсуждение в собрании судьбы церковного имущества, крестьянского вопроса, текста новой Конституции, принципа разделения граждан на пассивных и активных, вопросы вето короля, позорное бегство королевской семьи: Все эти и другие события революционных лет находили отражение в журналистской деятельности Камиля Демулена.
Тональность
Злая ирония и суровый реализм, энтузиазм и отчаяние, веселый смех и гнев сменяют друг друга, невольно увлекая читателя.
Разоблачая злоупотребления старого режима, Демулен нападал на противников республиканской формы правления. При этом зачастую жертвами его сатиры становились прежние его идолы или же вознесенные на пьедестал почета временные национальные герои.
Так, Неккера, отставка которого вдохновила Камиля на знаменитую речь в Пале-Рояль, Демулен обвинял теперь в измене, требуя предания его суду. Революция вносила свои поправки в оценку тех или иных деятелей.
Проспект
Выходу первого номера газеты предшествовал проспект, "адресованный ко всем патриотам".
О названии. Уже была газета Прюдома и Лустало "Революции Парижа". В глазах Демулена Революция не была явлением чисто французским. Бельгийцы (Брабант) последовали примеру французов, и вскоре освободительное движение охватило всю австрийскую часть Нидерландов.
Материальная независимость
Камиль Демулен договорился с издателем о подписании контракта, который гарантировал ему 2 тыс. экю в год, то есть 6 тыс. франков. Безусловно, для него это означало выход из всех затруднений и нищенского материального положения.
Наконец-то, почти в 30 лет, он стал обеспеченным человеком.
Журналист
Первые же номера газеты принесли желанный успех. Камиль Демулен писал домой: "Вот я и журналист. Это достаточно хорошая роль и уже больше не презренная профессия: Сегодня во Франции именно журналист: сам себе и консул, и одновременно диктатор:"
Характеристика газеты
Первый номер газеты "Революции Франции и Брабанта" вышел 28 ноября 1789 г. Газета выходила еженедельно в форме брошюры in-18 на 48 стр., на серой бумаге.
Подписная цена на 3 месяца была чуть больше 6 ливров для столицы и 7 ливров для провинции.
С третьего номера обложка украшалась эстампом или фронтисписом почти всегда сатирического содержания.
Коллекция всех номеров газеты насчитывает 9 томов с числом страниц 4243.
Редактор
Камиля Демулена как редактора отличала широта интересов и эрудиция, что иногда оборачивалось во вред, так как обращалась газета к широкой публике.
Сам Камиль признавал: "Я ничего не пишу для славы, но только - для Родины".
Декрет о марке серебра
Демулен принял активное участие в обсуждении декрета о марке серебра, устанавливавшего имущественный ценз для избирателей, то есть дающего право на голосование лишь тем, ежегодные налоги которых равнялись марке серебра или 54 ливрам.
"Скоро во Франции, - отмечал Демулен, - будет узаконено аристократическое правительство - это самая большая победа, одержанная врагами в Национальном собрании. Чтобы понять всю абсурдность этого декрета, достаточно только сказать, что Руссо, Корнель и Мабли были бы лишены избирательного права".
Обращаясь к духовенству, Камиль добавляет: "О вы, презренные священники, глупые и лицемерные бонзы, разве вы не видите, что ваш бог не мог бы быть избранным? Иисуса Христа, имя которого вы произносите с кафедр и трибун, вы разместили среди негодяев".
Камиль Демулен по-своему определяет понятие "активный гражданин". По его мнению, активные граждане - это те, кто, как и он сам, штурмовал Бастилию, кто выращивает урожай на полях. И разве справедливо, что именно их и лишают политического права?
Как только Демулен резко выступил против аристократии, как только он обрушил свой удар против монархического лагеря, так сразу же он стал объектом для клеветы.
В эти трудные минуты Демулена поддерживали письма патриотов, которые горячо приветствовали каждый номер его газеты.
Юный Сен-Жюст писал: "Было бы напрасно вам говорить, так как вы не любите глупых похвал, что страна гордится вами".
Рассказчик
На страницах "Революсьон де Франс э де Брабант" Камиль проявил себя и как превосходный рассказчик, хроникер, репортер, "литератор на скорую руку". Вот отрывки из его описания народного похода в Версаль в октябре 1789 г. (приводятся по номеру газеты за осень 1790 г.):
"В воскресенье [4 октября 1789 г. - П.В.] вечером женщины уговорились встретиться на следующее утро у подножья фонаря и идти на Версаль. На рассвете они уже отправились к ратуше, увлекая за собой по дороге других женщин, подобно тому как в Лондоне рекрутируют матросов; образовалась плотная толпа. На набережной Ферай собралось множество вербовщиц. Коренастая кухарка, элегантная модистка и смирная дочь Минея - все они влились в фалангу. Шедшая на утреннюю мессу старая святоша впервые в жизни чувствует себя похищенной и кричит об умыкании, в то время как многие молоденькие девушки довольны, что смогут без матери или опекунши отправиться в Версаль, чтобы выразить свое уважение августейшему собранию. Однако для точности рассказа я должен сказать, что эти женщины: выбрали себе председательницу и штаб, и каждую из женщин, которую уводили от мужа или от материнского присмотра, сначала представляли председательнице или ее помощницам, а те обещали следить за соблюдением добрых нравов и ручались, что честь путешественницы в день похода не пострадает.
:Затем женщины захотели подняться в город. Главнокомандующий был предупрежден об этом. Он знал, что все восстания начинались женщинами, поскольку штыки приспешников деспотизма щадят их материнское лоно: Как поток воды сквозь прорванную плотину, многочисленная толпа заливает ратушу.
К чести нашего оболганного народа повторим: в любой другой стране при таком вторжении ратуша оказалась бы опустошенной, все было бы разбито и обращено в прах. У нас же похищают только оружие:
:С другой стороны, бывшие французские гвардейцы и почти все наемные части, вооружившись, поспешили на Гревскую площадь. Когда толпа, хлопая в ладоши, стала подбадривать их, они ответили: "Не рукоплесканий ждем мы от вас. Нация оскорблена! Беритесь за оружие и едите с нами!" Единый патриотический порыв охватил сразу все 60 дистриктов:"
Человек
Демулен был человеком минуты, увлечения, порыва. Боевой пыл всецело захватывал его, закрывая порою действительность, заставляя иногда забываться и терять чувство меры. Он врезался в ряды врагов, не разбирая препятствий, нанося удары направо и налево, не слыша стонов падающих, не замечая льющейся крови. Он сознательно толкал себя в самую гущу врагов. Только тогда Демулен чувствовал себя в своей стихии. И все его лучшие произведения свидетельствуют об этом. Для повседневной черновой работы он не подходил.
Через некоторое время в жизни Демулена произошло очень важное событие. Он наконец-то получил согласие родителей своей любимой Люсиль на брак с ним. Она стала его подлинной страстью и любовью.
Выйдя замуж за Демулена, все время и жизнь свою она посвятила своему Камилю, которого боготворила и за которым фактически следом отправилась на эшафот, ненадолго пережив своего любимого.
Бегство короля
Утром 21 июня 1791 г. Париж был разбужен гулом набата и тремя пушечными выстрелами. В своей газете Демулен писал: "Во вторник, 21 июня парижане узнали о бегстве короля и его семьи. Измена! Клятвопреступление!.. Барнав и Лафайет злоупотребили нашим доверием".
Волнение и гнев охватили Париж. Открыто раздавались голоса, требовавшие ликвидации королевской власти и суда над Людовиком XVI.
Камиль Демулен восторженно писал в эти дни: "Провидение прекрасно служит делу патриотов: Без короля и без регента мы будем иметь республику. Кажется, что само небо послало нам этот единственный случай, чтобы основать республику:"
В местечке Варенн, между тем, почтмейстером Друэ была задержана королевская семья и 25 июня возвращена в Париж. Теперь борьба за судьбу короля в конечном итоге означала борьбу за судьбу Революции.
Бойня на Марсовом поле
Наиболее крупная и реакционная часть буржуазии перешла в открытое наступление.
Отсюда берет начало 9 термидора 1794 г.!
17 июля 1791 г. на Марсовом поле собралось несколько тысяч парижан для обсуждения и подписания нового текста петиции, осуждающей монархию. Туда же были стянуты по приказу Учредительного собрания крупные отряды войск и национальной гвардии под командованием Лафайета.
Спровоцировав беспорядки, войска открыли огонь по безоружным людям. Несколько десятков человек были убиты на месте.
Бойня на Марсовом поле вырыла пропасть между представителями прежде единого "третьего сословия" - между господствующей верхушкой, которая удовольствовалась превращением Франции в конституционную монархию, и демократически настроенными плебейскими массами и мелкой буржуазией, толкавшими Революцию вперед.
Роль Камиля Демулена в этот день неизвестна. По одним источникам, он принял самое активное участие в событиях, по другим - в этот день обедал за городом в обществе Дантона и Фрерона. Но абсолютно точно известно, что уже вечером этого дня появился приказ об аресте Дантона и Демулена.
В тот вечер Демулен еще успел произнести пламенную речь в Якобинском клубе против Бальи и Лафайета. Тотчас же после окончания своего выступления он был вынужден скрыться от преследований.
Арест
Полиция, явившись его арестовывать, нашла в конторе газеты одного из сотрудников. На типографию был наложен арест.
После 17 июля Демулен издал еще один номер газеты "Революции Франции и Брабанта", посвятив его полностью Лафайету, "фениксу полицейских альгвазилов".
Учитывая общую неблагоприятную обстановку, в которой стало невозможным издавать газету, Камиль Демулен решил временно прекратить журналистскую деятельность. "Мне очень тяжело бросать перо", - писал он, прощаясь со своими читателями.
Кордельер
В октябре 1791 г. Камиль Демулен стал секретарем Общества друзей Конституции (Клуба Кордельеров). Он стремился к трибуне, но прежний энтузиазм и оптимизм покинули его. И настроение, и тон его речей иные. Нет прежнего пыла, стремительности, веры и надежды. Экзальтация сменилась утомлением и разочарованием в народе.
Он говорил: "Народ не шел навстречу свободе, его привели к ней: Революцию повсеместно совершали немногие - 2-3 гражданина. Всегда в этой стране народ был рабом власти и властей".
Из одной крайности Демулен бросается в другую. От слепого поклонения народу до полного отрицания его возможностей...
Народ был известен Демулену и другим больше по произведениям просветителей, а не на основании глубокого и личного с ним знакомства. Вот отчего народные выступления в ходе Революции ставили ее вождей в тупик, и не всегда они могли быстро и правильно найти выход.
Камиль Демулен пытался примирить непримиримое. Так, признавая необходимость придерживаться Конституции, признавая факт ее существования, он одновременно с этим доказывал ее непригодность и "недозрелость".
Отказываясь от пропаганды республиканской идеи, он отмечал: "Пусть не клевещут на меня и не говорят, что я проповедую республику:
Мы не настолько невежественны, чтобы видеть свободу в отсутствии королевской власти".
Разумеется, необходимо помнить, что Демулен был вынужден в то время скрывать свои республиканские идеи - обстоятельства этому не благоприятствовали. Всю желчь он изливал на Национальное собрание, которое обвинял в преднамеренных ошибках, в выработке нежизнеспособной Конституции ради реставрации старого порядка.
А реакция все усиливалась! К концу 1791 г. даже лучшие революционеры стали совершенно отчаиваться в Революции.
Осенью 1791 г. Камиль Демулен связывал свои надежды с работой Законодательного собрания. Он принимает горячее участие в политических событиях, жалеет о прекращении своей публицистической деятельности.
Попытка основать новую газету "Трибуна патриотов" окончилась для Камиля неудачей.
Именно в это время Максимилиан Робеспьер произнес знаменательные слова: "Нам предстоит либо вновь впасть в прежнее рабство, либо снова браться за оружие".
Демулен и Фрерон
10 августа 1792 г. была свергнута не только монархия, что само по себе было историческим явлением, но и была лишена политического господства реакционно-монархическая крупная буржуазия.
Своей победой Революция была обязана исключительно народным, мелкобуржуазным и плебейским массам Парижа и всей Франции.
Революция вступила в новый этап своего развития. После свержения монархии началась открытая борьба между Горой и Жирондой в Конвенте, образованном в сентябре 1792 г.
Гора, якобинцы-монтаньяры, представляли ту часть населения, которая не получила удовлетворения всех своих требований в прошедшие годы Революции. Вот почему они решительно стояли за углубление и продолжение Революции. И Гора вместе с народом шла с Революцией вперед.
В Париже возросло влияние Коммуны, органа городского самоуправления. Коммуна издала приказ о закрытии всех роялистских газет, она произвела аресты контрреволюционеров и подозрительных.
Что же касается жирондистов, то они представляли интересы промышленной, торговой и сельской буржуазии. Это был достаточно пестрый политический конгломерат. Взяв от Революции все, жирондисты считали ее законченной и пытались ее остановить. Борьба с продолжением Революции, несмотря на ее наступательный характер, неизбежно толкала жирондистов в пропасть контрреволюции, и, в конце концов, они были сброшены туда.
:Луи Фрерон - в первые годы Революции один из видных деятелей демократического движения, был близок к Марату, который поддержал его кандидатуру в Конвент. Позднее стал одним из организаторов и виднейших деятелей термидорианской реакции.
Этот самый Фрерон предложил Камилю Демулену сотрудничать с ним в издаваемой им газете "Оратор народа". Немного поколебавшись, Камиль согласился.
В конце апреля 1792 г. появился проспект, извещавший о выходе новой еженедельной газеты.
Все в этом издании носило дух, идеи и стиль "Революций Франции и Брабанта".
Камиль Демулен писал в проспекте: "В настоящее время газета - это власть, самая большая власть: Трепещите, интриганы, карьеристы, аристократы и контрреволюционеры всех мастей! Я еще раз скажу всю правду обо всех партиях:"
Демулен приглашал сотрудничать в этой газете и Жан-Поля Марата. Но Марат отказался.
Первый номер должен был появиться 7 мая. Но издатель затянул печатание газеты, так как в номере содержались материалы, направленные против Бриссо (Бриссо был лидером жирондистов, а Жиронда была в то время у власти), а быть может, испугался общей тональности газеты.
Демулен против Бриссо
Газета Бриссо "Французский патриот" писала о Камиле: "Этот человек называет себя патриотом лишь для того, чтобы клеветать на патриотизм".
Демулен ответил на эти инсинуации страстным, убийственным памфлетом "Разоблаченный Бриссо", в котором, между прочим, осуждались воинственные заявления Бриссо, и доказывалась необходимость нести свободу мирным путем, а не восстанавливать против Революции другие страны и народы.
Эмоции перехлестывали через край. Увлекшись чем-то, Камиль зачастую забывал первопричину, затем спохватывался, возвращался с тем, чтобы через некоторое время вновь ринуться в пучину дискуссий.
В этом памфлете по отношению к Бриссо был выдвинут ряд необоснованных обвинений, которые легко опровергались. Противники Демулена так и делали. Но в данном случае пафос выступления Камиля совпал с настроением французского народа. Это было исключительно точное попадание. Памфлет "Разоблаченный Бриссо" произвел ошеломляющее впечатление.
Вслед за этой работой Демулен написал другую брошюру - "Фрагмент тайной истории Революции, или История бриссотинцев". Эти два памфлета внесли свою лепту в борьбу против жирондистов.
Бабеф точно подметил некоторые слабости Демулена: "Камиль умел красиво излагать неверные суждения. Ум его шел кривыми путями, хотя душа была пряма: Одна его страсть была выглядеть лучшим из патриотов, каким он и был в действительности; другая - казаться кладезем эрудиции и памяти; третья - вставлять не менее четырех каламбуров в каждую фразу. Но, несмотря на эти крайности, свойственные молодости, в том, что он писал, можно было найти множество полезных истин, потому что намерения его были совершенно чисты".
Суд над Луи Капетом
Августовские события 1792 г. захватили Демулена целиком. В эти дни он был повсюду с Дантоном. Он как бы вновь переживал события первого года Революции. Вновь в центре истории.
После падения монархии в жизни Демулена происходят важные изменения. Его друг Дантон становится министром, а сам Демулен назначается одним из его секретарей.
С начала работы Конвента можно вести отсчет и новой эпохи политической деятельности Камиля Демулена. Он был избран в Конвент 465 голосами из 677 голосовавших.
Плебейские массы в это время были убеждены, что падение Людовика XVI устранит все препятствия на пути к осуществлению подлинного равенства.
В эти дни и Камилю Демулену все казалось возможным. Но действительность вскоре опрокинула все его расчеты.
Пропагандистская деятельность жирондистов привела к тому, что вся Франция крупных и средних собственников объединилась вокруг их партии.
В этих условиях Демулен пытался наряду с работой в Конвенте возобновить издание газеты "Революции Франции и Брабанта". Просуществовала она всего лишь два месяца: октябрь и декабрь 1792 г.
На страницах газеты Камиль изложил свою точку зрения на судьбу короля, решительно выступая за казнь бывшего монарха: "Людовик XVI должен умереть потому, что должна жить Родина: Я требую, чтобы Конвент объявил его предателем нации, преступником человечества".
Когда пришел час его голосования, Демулен сказал: "Я подаю голос за смертную казнь".
Свой взгляд на процесс он отразил в брошюре "О суде над Людовиком XVI". Позиция Камиля Демулена по этому вопросу во многом была тождественна взглядам Робеспьера.
21 января 1793 года на площади Революции в 10 часов 15 минут бывший монарх был гильотирован.
Монтаньяры у власти
Народное восстание 31 мая - 2 июня 1793 г. завершило борьбу Горы и Жиронды. Власть перешла в руки якобинского блока. Ликвидация политического господства жирондистов на данном этапе отвечала новым задачам Революции и вела к спасению Франции.
Камиль Демулен был в числе тех, кто верил в существование заговора жирондистов и принимал активное участие в его разоблачении. Правда, как всегда, он несколько преувеличивал свою роль, что видно из его письма к отцу: "Мое последнее сочинение (речь идет о памфлете "Разоблаченный Бриссо"), предшествовавшее революции 31 мая и явившееся ее Манифестом, в немалой степени содействовало обезвреживанию великой мины, подведенной бриссотинцами".
Но это был, кажется, последний взлет Демулена в качестве прогрессивного журналиста Революции:
Реальная опасность внешней интервенции, контрреволюционные мятежи на большой части страны, тяжелое экономическое положение - Республика задыхалась.
В таких условиях растерялся Камиль Демулен. Для него, как и для Дантона, время революционных дерзаний осталось позади. По мере приближения судебного процесса жирондистов отношение Демулена к подсудимым менялось. Все это произошло не без влияния Дантона, давно уже протягивавшего обвиняемым дружественную руку.
Лето 1793 г. положило водораздел между Робеспьером с одной стороны, и Дантоном и Демуленом с другой.
Демулен испугался решительных мер Конвента. Теперь он отказывался от звания "генерального прокурора фонаря" и от роли "верховного карателя". Как будто бы можно продолжать Революцию без борьбы с отмирающим. Такой революции еще не придумали.
Демулен оценивал действия Комитета общественного спасения как проявление одностороннего фанатизма. Он все больше погружался в мрачное настроение.
Камиль восклицает: "О, если бы я мог быть неизвестным! Где то убежище, то подземелье, которые могли бы укрыть меня с женой, сыном, с моими книгами. Я не могу забыть, что эти люди, которых убивают тысячами, имеют детей, отцов: Есть минуты, когда я готов идти навстречу смерти, чтобы избавиться от зрелища стольких бедствий и: от Революции, : в которой я вижу только честолюбие и алчность".
Произнеся эти слова, Демулен, спохватившись, спешит загладить произведенное впечатление: "Правда, - замечает он, - свобода печати - великое благо. Ей мы обязаны Революции. Настоящее положение вещей несравненно лучше, чем четыре года назад, потому что есть надежда на улучшение, надежда, отсутствующая при деспотизме:"
Террор
17 сентября 1793 г. действия народных масс и их требования ввести террор в конце концов заставили Конвент издать декрет о подозрительных, чтобы спасти Революцию. Согласно этому декрету, объявлялись подозрительными и подлежали аресту лица, "своим поведением или связями, речами или сочинениями проявившие себя как сторонники тирании", дворяне, что были в родстве или связях с эмигрантами и не сумевшие доказать своей преданности республике, а также смещенные со своих постов государственные служащие и т.п. Только с введением чрезвычайных мер Революция сумела сражаться, организоваться и победить.
Вот чего не мог понять Камиль Демулен. Отсюда трагический разлом души, отсюда видимая надсадность и какая-то щемящая обнаженность мысли, по-детски наивная и часто по-детски жестокая по отношению к другим.
Было бы неверно утверждать, что Демулен не изменился вообще за годы Революции. Нет, он эволюционировал. Несмотря на то, что он не всегда успевал за революционными свершениями, Революция наложила свой отпечаток на него. Он стал гораздо серьезнее и глубже в своих статьях, по-иному смотрел на многие события.
:Таким образом, с осени 1793 г. в рядах якобинской партии начали проявляться 2 оппозиционных революционному правительству течения. Одно - группа так называемых "снисходительных" с Дантоном во главе, куда входил и Камиль Демулен. Ее представители пытались "умерить" политику революционного правительства, ослабить репрессии, отказаться от террора, восстановить свободу печати. И все это в условиях, когда на карту было поставлено само существование республики! Наконец, они ратовали за создание Комитета милосердия. Их желания лучше всего выражены в словах Дантона: "Кто слишком долго делает революцию, рискует не воспользоваться ее плодами".
Другой группировкой, противостоящей революционному правительству, были левые якобинцы, представителями которых являлись Шомет, Эбер и другие.
Обе группировки имели свой печатный орган. Первые - газету Камиля Демулена "Старый кордельер", вторые - газету Эбера "Папаша Дюшен". Между ними-то и развернулась в конце 1793 - начале 1794 г. борьба, которая, в конечном счете, привела к падению обеих группировок.
"Старый кордельер":
Первый номер
Второй номер
Третий номер
Четвертый номер
Последние номера
Не желая мириться с пассивной ролью, Камиль Демулен решает вновь издавать газету, претендуя на роль адвоката в споре двух противоположных лагерей. Он убеждал прежде всего себя в том, что сила его слов не утратила власти над толпой. Ведь это он призвал народ совершить Революцию и привел его к Республике!
Камилю казалось, что его "Старый кордельер" будет Возрождением, а на самом деле он прозвучал как отпевание Революции.
Первый номер
5 декабря 1793 г. в Париже появился первый номер газеты "Старый кордельер" с эпиграфом: "Жить свободными или умереть". Номер открывался предуведомлениями Демулена: "Эта газета будет выходить 2 раза в декаду. Каждый номер будет иметь определенное количество страниц, исходя из наличия материалов".
В номере содержалась информация о последнем заседании Якобинского клуба. Газета предупреждала об опасностях для Франции, исходящих от европейских стран, особенно Англии, самого главного врага французской Революции. После знаменитой фразы: "О, Питт! Я преклоняюсь перед твоим гением!" - обращаясь к нему, Демулен пишет, что разногласия среди якобинцев - дело рук английского правительства.
Демулен предпринял попытку либо установить союз между Робеспьером и Дантоном, либо найти какую-нибудь форму соглашения между ними.
В то же время никаких точек сближения он не предлагал. У него их просто не было. Робеспьеру на этот раз удалось убедить Демулена не выступать против Комитета общественного спасения.
Второй номер
Заметно влияние Робеспьера и на второй номер газеты "Старый кордельер".
Основной пафос этого выпуска Демулен обрушил на Эбера, представлявшего в это время главную опасность для якобинцев, от которых он стал отделяться с конца 1793 г., расходясь с ними по кардинальному вопросу - об отношении к революционному правительству.
Второй номер пользовался большим спросом и имел огромный успех. Газета разошлась тиражом в 65 000 (!!!) экземпляров, но ее продолжали спрашивать. Все с нетерпением ждали последующих номеров газеты Демулена.
Третий номер
Третий номер "Старого кордельера" появился в Париже 15 декабря 1793 г. Многие этот номер называли "шедевром смелости мысли и стиля".
В нем Камиль Демулен ставил под сомнение всю систему террора и само Революционное правительство. Никого не могли обмануть ссылки на времена римских императоров и обильное цитирование Тацита. Под масками императоров-деспотов Августа, Тиберия, Калигулы рельефно выступали портреты современных политических деятелей. А жертвы эпохи Нерона проецировались на жертвы террора при Якобинском Конвенте.
По мнению Демулена, Революционный трибунал не лучше самых самовластных цезарей. Ибо как можно иначе понять пространные рассуждения о "подозрительных" в Древнем Риме: "Все возбуждало подозрительность тирана. Был ли гражданин популярен, он - подозрителен. Если, наоборот, избегал популярности и оставался дома, то факт уединения привлекал к себе внимание и внушал уважение. Он подозрителен. Если вы богаты, значит, существует опасность подкупа народа своей щедростью. Подозрителен. Если вы были бедны, непобедимому императору следует пристально наблюдать за этим человеком, так как самый предприимчивый тот, у кого ничего нет. Подозрительный: У вас характер веселый, раздражительный, меланхоличный - вы подозрительны: Добрый или злой нрав - подозрителен. За мир или за войну. Подозрителен. Подозрителен. Подозрителен".
Говоря о терроре в эпоху императорского Рима, Камиль Демулен хорошо знал, что все это проецируется на время Революции, бросая тень на Республику. А критикуя закон о подозрительных, он прямо метил в Комитет общественного спасения (читай: правительство Республики).
Он словно не видел или не хотел видеть, что революционная Франция боролась не за тиранию одного человека, но за свободу всех.
Все отмечали, что этот номер газеты породил надежды у контрреволюционеров.
Публикация этого номера вызвала глубокий интерес. Экземпляры газеты вырывали друг у друга из рук. Читали вслух в кафе. Тираж был значительно увеличен, но типография не могла удовлетворить желание многих в столице и провинции иметь третий выпуск "Кордельера". Народные общества организовывали читку газеты с трибуны и с гневом комментировали каждый абзац. Отрицательную оценку дали сами кордельеры. Был недоволен Комитет общественного спасения. Лично Робеспьер, несмотря на похвалы в его адрес в этом номере, был обеспокоен общим направлением газеты.
Четвертый номер
В такой напряженной обстановке, при сгустившихся тучах в конце декабря 1973 г. появился четвертый номер газеты "Старый кордельер", который аристократы читали со слезами прямо на улице.
Призыв к милосердию находил сочувственный отклик у врагов Революции. Камиль Демулен доказывал бесполезность террора, даже как временной меры. Увлеченный собственным красноречием, он писал: "Думают, что свобода, подобно детскому возрасту, должна перейти через крики и слезы, прежде чем достигнуть зрелого возраста: Свобода не знает ни детства, ни старости. Неужели свобода - пустое слово?.. Нет, свобода: это счастье, это разум, равенство, справедливость. Это Декларация прав, это великая Конституция: Хотите ли вы, чтобы я признал ее, припал к ее ногам, пролил ради нее всю кровь? Откройте тюрьмы тем 200 тысячам граждан, которых вы называете подозрительными: И не думайте, что эта мера будет гибельна для республики. Напротив, она будет самой революционной из всех ваших мер. Вы хотите истребить всех ваших врагов гильотиной! Но разве это не безумие? Можете ли вы казнить хоть одного человека, не приобретя себе десятка врагов из числа его родственников или друзей?"
Камиль Демулен выступил с предложением учредить "Комитет милосердия", противопоставляя его Комитетам общественного спасения и общественной безопасности. При этом он обращался за поддержкой к Максимилиану Робеспьеру.
Успех "Старого кордельера" ввел сторонников Дантона в заблуждение относительно поддержки их позиции санкюлотами (народными массами).
До народа газета не доходила, у нее был особый читатель. В плебейских массах издание Демулена заслужило прозвище "состарившегося кордельера". Дорогие номера газеты покупали в основном аристократы.
Робеспьер предупреждал Демулена, что следование по тому пути, которого придерживается Камиль, до добра не доведет: "Жалость к палачам становится жестокостью по отношению к жертвам: Один день снисходительности обойдется нам в 30 лет гражданской войны".
Последние номера
Самое поразительное состояло в том, что Камиль, еще не оправдавшись в связи с четвертым номером "Старого кордельера", выпустил очередной номер как раз тогда, когда в Конвенте против него выступал Барер.
Камиль писал: ":Все оправдываются одинаково: "Мы прекрасно знаем, что нынешнее государство не является государством свободы, но наберитесь терпения - и настанет день, когда вы станете свободны".
:Но в самой природе свободы заложен противоположный смысл: чтобы насладиться ею, достаточно ее возжелать".
Обсуждение пятого номера газеты в Якобинском клубе поставило под вопрос пребывание Демулена среди якобинцев. Шестой только усугубил ситуацию.
Бесконечная игра словами, обильное цитирование древних, вроде изречения Соломона, которое Камиль теперь часто использовал: "Мертвые счастливее живых, а всех счастливее тот, кто никогда не родился", излишняя бравада и какое-то мальчишество, просто обуявшее Демулена в эти тревожные дни, и, наконец, упорное нежелание расставить все точки над "i" и высказать четко, ясно свою позицию без этих двусмысленных экскурсов в историю - все это решительным образом настроило большинство членов Якобинского общества против Камиля Демулена.
Единственным, кто попытался его спасти, был Максимилиан Робеспьер.
Гибель
Итогом того обсуждения стало исключение Демулена из Якобинского клуба.
В трагической судьбе Камиля Демулена, прежде всего, повинен он сам, тот, который решил до конца связать свою судьбу с судьбой Дантона.
Демулен был арестован в момент окончания работы над седьмым номером "Старого кордельера", в здании типографии, вместе с оттисками газеты. Она все-таки вышла в свет, произвела очередной фурор: через много месяцев, во время термидорианской реакции. И это тоже факт показательный.
Судебное расследование дела Дантона и его друзей было ускорено так называемым заговором с целью освобождения Демулена и Дантона. Заговор, в котором была замешана Люсиль Демулен, стоил ей жизни.
11 жерминаля II года по республиканскому календарю (31 марта 1794 г.) Конвент выпустил Декрет по процессу дантонистов:
"Национальный конвент, заслушав доклад своих Комитетов общей безопасности и общественного спасения, издает обвинительный декрет против Камиля Демулена, Эро де Сешелля, Дантона, Филиппо, Делакруа, уличенных в сообщничестве с Орлеанами и с Дюмурье, с Фабром д'Эглантином и другими врагами Республики, в участии в заговоре, клонящемся к восстановлению монархии, гибели Национального конвента и республиканского правительства. Вследствие этого Конвент повелевает предать их суду вместе с Фабром д'Эглантином".
Камиль Демулен, Дантон и другие "снисходительные" были гильотинированы на площади Революции 5 апреля 1794 г.
Двумя месяцами позже Робеспьер в Якобинском клубе так ответил на вопрос, "в каких преступлениях обвиняли Дантона, Фабра, Демулена": "В проповеди милосердия к врагам Родины и в заговоре с целью обеспечить им амнистию, роковую для свободы:"
Через некоторое время слетели головы последних представителей революционного крыла Конвента. Вместе с падением ножа гильотины пал и занавес Французской революции периода демократического развития. Началась вакханалия и оргия "лавочников-потребителей", нагло отринувших даже фиговый листок притворной морали.
Произошло то, о чем предупреждал Максимилиан Робеспьер перед своей казнью: "Республика погибла! Настало царство разбойников!"
Но видеть это ни он, ни Дантон, ни Камиль Демулен, ни другие уже не могли. С эшафота они вместе с Революцией шагнули в историю и дальше - в бессмертие.
Историческая справка
Якобинцы, не рискнувшие до конца опереться в своей борьбе на плебейские массы, облегчили контрреволюционный "термидорианский" переворот. Но террор, который все приписывали Робеспьеру, не только не утих после его падения, но, напротив, даже усилился. Теперь лишь сменилась форма, когда эшафот был заменен убийствами из-за угла и во время танцев, а гильотина - кинжалами.
Так что же значит Демулен?
Des moulins в переводе с французского значит "мельницы". Мельницы не работают без сильного ветра. Но слишком сильных бурь мельницы не выдерживают и ломаются.
Мельницы призваны молоть. Он дают муку. Мельницы существуют ради людей.
Кто же был Демулен?
Отвечая на этот вопрос, давайте не будем категоричны. Мы рассказали историю, из которой выходит, что этот ветреный молодой человек горел Революцией, а затем перегорел и изменил ей. Он был не постоянен и противоречив, сначала требовал смерти, а потом - жизни. Он ошибался и поплатился за свои ошибки.
Все так. Но это лишь одна из версий. Вы не обязаны с ней соглашаться.
На творчество Демулена можно посмотреть иначе. Это был развивающийся человек, становление которого как личности и глубокого публициста происходило прямо во время Революции. На самом деле, обретя однажды нравственные ориентиры, Камиль больше не поступался ими. Отсюда - и гуманизм "Старого кордельера", гражданский подвиг молодого и любящего патриота.
Да, и это тоже правдивая версия. А еще одна правда заключалась в тех самых словах Робеспьера о цене одного дня жалости.
Так кто же такой Демулен?
Скажу за себя.
Для меня это человек, который нашел силы обратиться к народу, хотя был скверным оратором, и вскричал: "К оружию!" И так началась Великая революция. Для меня это человек, который помог взять Бастилию штурмом, продолжавшимся 15 минут. Для меня это человек, голос которого сказался на решении о казни короля, положив конец тысячелетнему рабству народа. Его статьи помогли состояться якобинской диктатуре - лучшему периоду Революции. Это увлекающийся и талантливый журналист, искусство слова которого могло заставить исторгнуть слезы самых сильных бойцов Революции. А потом, читая его слова, слезами умиления плакали аристократы: Для меня это человек, сказавший: "Та свобода, которой я поклоняюсь, не неизвестное божество. Мы сражаемся для того, чтобы защитить те блага, которые она тут же отдает в руки тем, кто требует их. И блага эти не что иное, как Декларация прав, справедливость республиканского максимума, братство, святое равенство, нерушимость принципов:"
Память о нем будет длиться. Камиль Демулен для меня - это Человек.
Чем французы обязаны журналистике Великой революции?
Печать Революции оказала сильнейшее воздействие на французский язык. Все писатели и журналисты свободно начали заимствовать слова и целые обороты из народного языка. И Революция только ускорила этот процесс.
Печать этого времени выполняла еще и роль просветителя, давая возможность огромному большинству населения страны приобщаться к французскому языку.
Аббат Грегуар говорил в мае 1794 г. в Конвенте, что около 6 млн. французов (из общего населения в 24 млн. человек) не понимают национального языка. Именно поэтому можно сказать, что газеты эпохи Революции сыграли важную роль в деле приобщения всего народа к французскому языку, способствуя объединению всей нации перед лицом грозивших Отечеству опасностей.
Французы выстояли. Пусть в главные минуты мужество не изменит и нам.
Материал взят из следующих источников:
1. Камиль Демулен. Из газеты "Революции Франции и Брабанта" (осень 1790 г.) // Документы истории Великой французской революции в 2 тт. Том 2. М., 1992. С. 274-275.
2. Камиль Демулен. Из газеты "Старый кордельер" от 30 фримера II года (20 декабря 1793 г.) // Документы истории Великой французской революции в 2 тт. Том 1. М., 1990. С. 268-269.
3. Камиль Демулен. Из "Старого кордельера" ?4 от 30 нивоза II года (19 января 1794 г.) // Свобода, равенство, братство. Великая французская революция: документы, речи, письма, воспоминания, песни, стихи. Л., 1989. С. 348-350.
4. Камиль Демулен. Из письма отцу // Свобода, равенство, братство. Великая французская революция: документы, речи, письма, воспоминания, песни, стихи. Л., 1989. С. 77-88.
5. Газета "Монитёр" за 17-20 июля 1789 г. // Документы истории Великой французской революции в 2 тт. Том 2. М., 1992. С. 261-262.
6. Декрет Конвента 11 жерминаля II года (31 марта 1794 г.) // Документы истории Великой французской революции в 2 тт. Том 1. М., 1990. С. 251.
7. Речь М. Робеспьера в Якобинском клубе 22 прериаля II года (10 июня 1794 г.) // Документы истории Великой французской революции в 2 тт. Том 1. М., 1990. С. 255.
8. Биографическая справка: Камиль Демулен (1760 - 1794) // Свобода, равенство, братство. Великая французская революция: документы, речи, письма, воспоминания, песни, стихи. Л., 1989. С. 77.
9. "Старый кордельер" Камиля Демулена // Французская буржуазная революция 1789 - 1794. М. - Л., 1941. С. 425-428.
10. Попов Ю.В. Публицистика Великой французской революции. Камиль Демулен - журналист. 1988.
11. Попов Ю.В. Публицисты Великой французской революции. М., 1989.
Подготовил
Павел Воронков, март-апрель 2002.
Камиль Демулен - журналист Великой французской революции
I 1. Кто такой Камиль Демулен?
II 2. Журналистика времен Демулена, или Чем журналистика обязана Великой французской революции?
III 3. Становление Камиля Демулена
4. Камиль Демулен: "К оружию!"
5. Свойства произведений Демулена
6. Демулен и Мирабо
7. "Революции Франции и Брабанта"
8. Кордельер
9. Демулен и Фрерон
10. Демулен против Бриссо
11. Суд над Луи Капетом
12. Монтаньяры у власти
13. Террор
14. "Старый кордельер"
15. Гибель
16. Так что же значит Демулен?
IV 17. Чем французы обязаны журналистике Великой революции?
V 18. Литература
Революция - это использование опыта
прошлого и, одновременно,
накопление опыта для будущего.
Любого опыта.
И позитивного, и негативного.
Всякая революция - шаг вперед
в поступательном движении человечества.
Юрий Попов
Кто такой Камиль Демулен?
Камиль Демулен - один из наиболее ярких представителей демократической печати Великой французской революции конца XVIII века. Его деятельность проходила в 1789 - 1794 гг., во время восходящего развития Революции, когда были совершены ее великие деяния. Вместе с Революцией он прошел все основные этапы ее развития, пережив "звездные часы", страдая от неудач, ошибок и поражений.
Жизнь и творчество Камиля Демулена - одна из славных страниц истории Великой французской революции, не перевернув которую, не получишь полного представления об этом эпохальном событии 200-летней давности, но поразительно близко стоящем к нам и по сей день.
Журналистика времен Демулена
Именно во время Великой французской революции произошло становление политической печати и зарождение прессы в современном понимании этого слова. Роль и значение газет и журналов возросли до такой степени, что уже никто не представлял себе того положения, в котором пребывала печать до Революции.
Вот какое объяснение слова "газета" приводит Камиль Демулен: "При старом режиме периодический листок, который сообщал о погоде: Сегодня журналисты - общественная власть. Они разоблачают, декретируют, управляют удивительнейшим образом, оправдывая или осуждая. Каждый день они поднимаются на трибуну: они среди тех, чей голос слышат 83 департамента. За 2 су можно слушать этого оратора. Газеты каждое утро сыплются как манна небесная и: подобно солнцу, ежедневно выходят освещать горизонт". (Revolutions de France et de Brabant. P., 1790, #17.)
Важность печати была понята всеми политическими партиями. Об этом свидетельствует и тот факт, что почти все выдающиеся деятели Великой французской революции редактировали газеты. О. Мирабо, К. Демулен, М. Робеспьер, С. Марешаль, Ж.П. Марат, Г. Бабёф и др. оказывали влияние на революцию и как публицисты. Их журналистская работа была тесно связана с политической деятельностью.
Печать стала серьезнейшим оружием в борьбе за установление якобинской диктатуры. Что же входит в понятие "демократическая печать"?
Прежде всего, это печать, которая сыграла важную роль в борьбе за свержение монархии. Печать, которая изо дня в день, из номера в номер пропагандировала Революцию, выступая с требованиями демократического развития Революции. Именно эта печать хранила да конца верность демократическим завоеваниям Революции и заложила основу для прогрессивной демократической и революционной прессы Франции.
Гонкуры были правы, когда писали, что "журналистика вышла из недр революции во всеоружии и, едва родившись, стала ареной великих сражений". Они называли газету "детищем 89-го года".
Одним из косвенных, но, тем не менее, наглядных проявлений влияния общественного мнения на жизнь страны во второй половине XVIII века являлось оживление периодической печати. Газеты продавались на улице, имелись в большинстве кафе, а их, по сообщениям полиции, насчитывалось в Париже перед Революцией 1800.
К 1789 году мысль о свободе печати проникла глубоко в сознание общества, и необходимость ее для развития прессы никем не оспаривалась. "Роль книг кончилась, - говорит Антен, - пришла очередь газет".
Рост газет в первый год Революции был значительным. В проекте своей газеты Демулен перечисляет 25 названий уже выходивших изданий. При этом речь шла только о газетах, успевших к тому моменту приобрести определенное влияние. Если в 1788 году во всем королевстве насчитывалось 60 периодических изданий, то с 14 июля 1789 года по 10 августа 1792 года появилось свыше 500 различных газет.
Эта революция в печати не была следствием технической революции, но стала возможной исключительно благодаря политическим изменениям в стране. Лишь в 1815 г. во Франции стала внедряться новая техника в полиграфии. До этого почти все делалось вручную. Как правило, один и тот же человек был и редактором, и издателем, и продавцом своей газеты. На одном прессе можно было напечатать за 24 часа 3 тыс. экз. - максимальный тираж ежедневной газеты.
Бумага была обычно низкого качества, грубая, зернистая, шероховатая, иногда слегка окрашенная или покрытая пятнами. Многочисленные дефекты бумаги сказывались на качестве печати.
Итак, технические возможности во многом ограничивали тираж газет. Накануне Революции наиболее распространенной была "Парижская газета", имевшая тираж около 10 тыс. экз. Как правило же, тираж колебался от 300 до 500 экз. Большинство газет выходило 2-3 раза в неделю. Обычно распространялись брошюры из нескольких номеров газет, но с 1789 года с ростом тиража и числа газет Революции их стали продавать и отдельными номерами.
Реклама в газетах находилась в зачаточном состоянии. Демулен, к примеру, печатал всякого рода анонсы.
Производство газет было делом дорогим, но все же рентабельным.
Говоря о печати первых лет Революции, необходимо отметить появление в это время вечерних газет, в которых помещались стенографические отчеты о работе Национального собрания. Эти вечерние газеты быстро завоевали популярность, так как они оперативно информировали о заседаниях Ассамблеи.
Становление Камиля Демулена
Идеология Камиля Демулена формировалась в 80-е гг. XVIII века, то есть при зарождении буржуазной идеологии, направленной на изменение социально-политических основ общества. Проблемы XVIII столетия, особенно его второй половины - это проблемы поколения Камиля Демулена.
Говорят, что все мы родом из детства. Небезынтересны в этом плане и первые шаги нашего героя.
Камиль Демулен родился 2 марта 1760 г. в Пикардии. Оттуда же происходили Кальвин, Сен-Симон, Бабеф, Кондорсе. Уроженцы этого края, как правило, отличались пылкой головой, легко воспламеняющимся воображением, страстным темпераментом. В то же время их характеризует рассудительность, здравый смысл, приправленный остроумием и лукавством.
Когда Камиль подрос, дальний родственник сумел выхлопотать ему место в коллеже Клермон, основанном иезуитами в 1563 г., куда Демулен и отправился с тем, чтобы больше на родину не вернуться. В этом же коллеже тремя классами старше обучался Максимилиан Робеспьер. Несмотря на некоторую разницу в возрасте, они подружились. Их объединяло и происхождение, и общий культ героев древнего мира. Под влиянием чтения античных авторов оба прониклись страстной любовью к свободе. Позднее Демулен писал: "Не для того нас воспитывали в школах Рима и Афин, в республиканской гордости, чтобы жить в унижении монархии при Клавдиях и Вителлиях. Безумно правительство, вообразившее, что мы можем увлекаться нашими праотцами на Капитолии, одновременно не презирая версальских угнетателей, можем восхищаться прошедшим, не осуждая настоящего".
Демулен считался хорошим учеником, хотя занимался лихорадочно, поспешно и непоследовательно. Увлекался поэзией, но стихи его были слабыми. Сам он до конца жизни упорно считал себя поэтом, сказав перед смертью: "Я родился, чтобы быть поэтом".
Камиль хорошо узнал классическую литературу, что видно по его журналистской деятельности. Он получал премии на многочисленных литературных конкурсах, в одном из которых участвовал вместе с Андре Шенье. Это натолкнуло его на мысль попробовать публиковаться. 9 января 1783 г. в "Журналь де Пари" была опубликована пьеса в стихах, автором которой был Демулен.
В сентябре 1784 г. он получил степень бакалавра, а через полгода - степень лиценциата, принеся присягу в качестве адвоката парижского парламента.
Но адвокат из него не вышел. Демулена буквально охватывал страх, когда он должен был выступать. В узком кругу Камиль забывал о своем недостатке и смело вступал в спор. Но все же оратором Демулен так никогда и не стал.
Речь его была скучной и неприятной для слуха, голос резкий и ломкий. Заиканье исчезало по мере того, как оратор приходил в возбужденье.
Насколько Демулен неприятен как оратор, настолько он прекрасен как писатель, где он обладает легкостью, изяществом, умом.
Камиль Демулен жил в жестокой нужде. И не исключено, что он так бы и прозябал в неизвестности, если бы не приход революционных событий, перевернувших общественную жизнь Франции.
Камиль Демулен: "К оружию!"
Обнищавший народ, изнеженная, праздная и разложившаяся аристократия, королевский двор, покрытый язвами интриг, предательств, расточительства - вот жалкая картина предреволюционной Франции.
Страна была наводнена печатной продукцией. Брошюры Мирабо, Бриссо и других авторов повсеместно разносили идеи, которые неизбежно должны были привести к революционному взрыву.
Брошюра Сиейса "Что такое третье сословие" за три недели разошлась в количестве 30 тыс. экз. В XVIII веке газеты еще не получили широкого распространения, и слабость развития периодической печати компенсировалась именно брошюрами. Слова Сиейса запоминались как лозунг: "Что такое третье сословие? - Всё. - Чем оно было до сих пор в политическом отношении? - Ничем. - Чего оно добивается? - Быть чем-то".
Это повальное увлечение публицистикой не могло не захватить Камиля Демулена. В 1788 г. он написал брошюру "Философия французского народа". Сам памфлет исчез. Существует лишь фрагмент, воспроизведенный газетой "Монитёр". В нем Демулен обращается к народу, убеждая его "возвратить себе свои права и естественную свободу", не падать духом и не слагать оружия перед врагом. Он дает советы относительно будущей Конституции и говорит о правах третьего сословия. Кроме того, Камиль написал не имевшую успеха "Оду Генеральным штатам".
Непосредственно перед открытием Генеральных штатов в марте и апреле 1789 г. происходили значительные волнения. Необходимо отметить события в Париже, так называемое "дело Ровельона", когда рабочие, доведенные до отчаяния, разгромили дома владельцев мастерских. Войска жестоко подавили это выступление. Камиль Демулен без колебаний заявил, что совершенные акты насилия были действиями разбойников, учиненными для того, чтобы скомпрометировать дело народа.
5 мая 1789 г. в Версале состоялось, наконец, торжественное открытие Генеральных штатов.
В Пале-Рояль, 12 июля 1789 г. Париж узнал об отставке популярного тогда в народе королевского министра Неккера, с которым связывали надежды на выход Франции из тяжелого социально-экономического и политического кризиса. Город волновался. Нужна была только искра, чтобы вспыхнул пожар. И такой искрой стала речь Камиля Демулена в Пале-Рояль. До того мало кому известный, с этой минуты он стал достоянием истории: "Граждане! Я только что прибыл из Версаля. Неккер получил отставку: Возможно ли большее глумление над нами?: У патриотов остается только одно средство - это прибегнуть к оружию: Итак, граждане, к оружию!"
Демулен, задыхаясь от волнения, нашел именно те слова, которых от него ждала толпа. Когда ему тут же предложили возглавить восстание, он заявил, что отказывается от роли вождя и предпочитает быть солдатом Отечества: "Свобода! Свобода! Она парит над нашими головами! Она увлекает меня в свой священный полет. Вперед к победе!.. Смотрите на меня, притаившиеся шпионы! Это я, Камиль Демулен, призываю Париж к восстанию! Я не боюсь ничего!.. Братья! Мы будем свободны!.."
Вот как описывает эти события парижская газета "Монитёр" за 17-20 июля 1789 г.:
":В ней [отставке Неккера - П.В.] видели предвестие трех ужасающих бедствий - голода, банкротства и гражданской войны. Зрелища и увеселения сразу же были отменены, как в дни скорби и траура: Одновременно люди кидаются в Пале-Рояль: для того, чтобы совместно противостоять усилиям тирании. Негодование достигает предела, и собравшиеся во множестве французы, бледные, с отчаянием на лицах и бессвязными призывами к возмездию на устах, готовы, как львы, устремиться ради спасения Отечества, пусть даже и безоружными, навстречу опасности. В этот момент молодой человек [Камиль Демулен - П.В.] залезает на стол, кричит: "К оружию!", выхватывает шпагу, потрясает пистолетом и показывает собравшимся зеленую кокарду [Камиль сорвал веточку с дерева - П.В.]. Толпа, которая смотрела и слушала в молчании, наэлектризованная его отвагой, внезапно разражается громкими криками. Все возбуждаются, воодушевляются, и в одно мгновение тысячи людей срывают листья с деревьев, прикрепляют их вместо кокарды и дают тем самым сигнал к восстанию во всех кварталах города".
Вторник, 14 июля 1789 г. Обнаружили склад оружия. Все стали вооружаться, кто чем мог. Именно в это время раздался клич: "На Бастилию!" И тогда почти 30 тыс. человек устремились к крепости.
Бастилия пала. Энтузиазм охватил Париж. Лишь после взятия Бастилии стало возможным издание памфлета "Свободная Франция". Еще 20 июня Демулен передал рукопись этого памфлета своему издателю, который, находя ее радикальной, тогда печатать испугался. 18 июля 1789 г. брошюра "Свободная Франция" появилась в продаже, разнося по всей стране славу Камиля Демулена.
Свойства произведений Демулена
Безусловно, памфлет "Свободная Франция" написан талантливо и живо. Но он не несет в себе ничего самобытного и нового. В нем нет ни глубины осмысления действительности, ни строгой последовательности в изложении материала.
Но все эти недостатки с лихвой компенсируются литературными достоинствами работы. Недаром Демулен воспитывался на чтении Цицерона и Тацита.
Слог его - блестящий, яркий, полный живых образов, метких характеристик, смелых сравнений. В каждой фразе отчетливо проявляются характерные особенности автора, увлекающегося, искреннего и глубоко преданного республиканским идеям, но в то же время импульсивного и легкомысленного, способного в пылу увлечения красивой фразой произнести роковое слово.
Эти качества будут присущи Камилю Демулену на всем протяжении его журналистской деятельности. Он порою увлекался "мелкой рябью литературной игры" в ущерб политическому осмыслению революционной действительности, прибегал иногда к сомнительному сладкозвучию. Демулен, казалось, "никогда не слушал никаких серен, кроме тех, что пели в его груди".
Патриоты горячо приняли "Свободную Францию", потому что она отразила их идеи, надежды и стремления. В несколько дней памфлет разошелся в большом количестве экземпляров. Но одновременно он вызвал взрыв негодования со стороны роялистов и монархических кругов.
Газета "Революции Парижа" сообщала, что полиция приняла решение об аресте Демулена.
Камиль Демулен, суммировав все отклики на "Свободную Францию", решил дать сразу же всем ответ своим новым памфлетом "Речь фонаря".
"Речь фонаря" - одно из самых известных произведений Демулена. В ней в фантастической форме фонарь обращается к патриотам, излагая фактически политические взгляды автора.
Брошюра эта не была подписана. Отсутствие подписи не помешало всем узнать, кому принадлежит данная работа.
В "Речи фонаря" Демулен развертывает перед читателями картину будущей республики, олицетворяющей собою золотой век человечества. В этой утопии идеалы Руссо поразительным образом смешаны с идеалами античного мира. Автор показывает громадный союз людей, связанных узами братской любви, наслаждающихся безоблачным счастьем, собирающихся на общественные пиры, подобно гражданам Спарты и Афин. При этом Демулен вспоминает древний праздник Сатурналий, видя в нем прообраз принципов 89 года. "Этот праздник, - отмечал он, - учрежден для напоминания о первоначальном равенстве: Не было ни судов, ни школ, ни сената, ни войн. Все сословия сливались воедино. Бедных угощали за столом без различия социального положения". В идеальной Республике Демулена добродетель и счастье являлись синонимами.
Опьяненный успехом, Демулен шутливо принимает данное ему прозвище "генерального прокурора фонаря". Камиль Демулен своим произведением завоевал у народа авторитет, а имя его сделалось известным всей Франции.
Демулен и Мирабо
Даже в это время материальное положение и литературный заработок Демулена далеко не соответствовали его популярности. Его "Фонарь", обогативший книгопродавца, ему самому принес незначительную сумму. Отсюда и колебания в настроении.
Именно в это время на него и обратил внимание Мирабо, который постарался завербовать талантливого молодого журналиста.
Обладающий феноменальными ораторскими способностями, Мирабо был подлинным руководителем Национального собрания, провозглашенного 17 июня 1789 г. Понятно, почему Демулен потянулся к Мирабо. Тот знал, как воздействовать на Демулена. Тонкая лесть, дружеское внимание, гостеприимство - вот ключи, которыми Мирабо открывал душу Камиля.
И вскоре Демулен стал сотрудничать в изданиях Мирабо - "Газете Генеральных штатов", а позднее - в "Письмах графа Мирабо своим избирателям". Через некоторое время газета Мирабо стала называться "Курьер Провинции", тираж ее превысил 10 тыс. экз.
Демулен был в газете фактически секретарем. Он и сам написал несколько статей.
Но по прошествии времени политическая беспринципность Мирабо становится все более очевидной. Мирабо откровенно пытался защищать королевскую партию. "Святой, божественный Мирабо", как его в начале называл Демулен, позже превратился в "предателя, в Мирабо-Макиавелли".
Расхождение с Мирабо было предопределено всем ходом развития Революции. Слишком они были разными людьми.
В октябре 1789 г. Демулен сообщает о принятом решении покинуть Мирабо и переехать в Париж. Кончился важный период в его жизни.
"Революции Франции и Брабанта":
Тематика
Тональность
Проспект
Материальная независимость
Журналист
Характеристика газеты
Редактор
Декрет о марке серебра
Рассказчик
Человек
Бегство короля
Бойня на Марсовом поле
Арест
Камиль Демулен решается выпускать свою газету "Революции Франции и Брабанта".
Издание это выходило с ноября 1789 г. по июль 1791 г.
Тематика
На протяжении этого времени Демулен пишет яркие страницы, запечатлевая все события. Массовое движение парижан в Версаль 5-6 октября 1789 г., когда под воздействием народа король согласился одобрить Декларацию прав и статьи Конституции. Переезд королевской семьи и Национального собрания из Версаля в Париж. Обсуждение в собрании судьбы церковного имущества, крестьянского вопроса, текста новой Конституции, принципа разделения граждан на пассивных и активных, вопросы вето короля, позорное бегство королевской семьи: Все эти и другие события революционных лет находили отражение в журналистской деятельности Камиля Демулена.
Тональность
Злая ирония и суровый реализм, энтузиазм и отчаяние, веселый смех и гнев сменяют друг друга, невольно увлекая читателя.
Разоблачая злоупотребления старого режима, Демулен нападал на противников республиканской формы правления. При этом зачастую жертвами его сатиры становились прежние его идолы или же вознесенные на пьедестал почета временные национальные герои.
Так, Неккера, отставка которого вдохновила Камиля на знаменитую речь в Пале-Рояль, Демулен обвинял теперь в измене, требуя предания его суду. Революция вносила свои поправки в оценку тех или иных деятелей.
Проспект
Выходу первого номера газеты предшествовал проспект, "адресованный ко всем патриотам".
О названии. Уже была газета Прюдома и Лустало "Революции Парижа". В глазах Демулена Революция не была явлением чисто французским. Бельгийцы (Брабант) последовали примеру французов, и вскоре освободительное движение охватило всю австрийскую часть Нидерландов.
Материальная независимость
Камиль Демулен договорился с издателем о подписании контракта, который гарантировал ему 2 тыс. экю в год, то есть 6 тыс. франков. Безусловно, для него это означало выход из всех затруднений и нищенского материального положения.
Наконец-то, почти в 30 лет, он стал обеспеченным человеком.
Журналист
Первые же номера газеты принесли желанный успех. Камиль Демулен писал домой: "Вот я и журналист. Это достаточно хорошая роль и уже больше не презренная профессия: Сегодня во Франции именно журналист: сам себе и консул, и одновременно диктатор:"
Характеристика газеты
Первый номер газеты "Революции Франции и Брабанта" вышел 28 ноября 1789 г. Газета выходила еженедельно в форме брошюры in-18 на 48 стр., на серой бумаге.
Подписная цена на 3 месяца была чуть больше 6 ливров для столицы и 7 ливров для провинции.
С третьего номера обложка украшалась эстампом или фронтисписом почти всегда сатирического содержания.
Коллекция всех номеров газеты насчитывает 9 томов с числом страниц 4243.
Редактор
Камиля Демулена как редактора отличала широта интересов и эрудиция, что иногда оборачивалось во вред, так как обращалась газета к широкой публике.
Сам Камиль признавал: "Я ничего не пишу для славы, но только - для Родины".
Декрет о марке серебра
Демулен принял активное участие в обсуждении декрета о марке серебра, устанавливавшего имущественный ценз для избирателей, то есть дающего право на голосование лишь тем, ежегодные налоги которых равнялись марке серебра или 54 ливрам.
"Скоро во Франции, - отмечал Демулен, - будет узаконено аристократическое правительство - это самая большая победа, одержанная врагами в Национальном собрании. Чтобы понять всю абсурдность этого декрета, достаточно только сказать, что Руссо, Корнель и Мабли были бы лишены избирательного права".
Обращаясь к духовенству, Камиль добавляет: "О вы, презренные священники, глупые и лицемерные бонзы, разве вы не видите, что ваш бог не мог бы быть избранным? Иисуса Христа, имя которого вы произносите с кафедр и трибун, вы разместили среди негодяев".
Камиль Демулен по-своему определяет понятие "активный гражданин". По его мнению, активные граждане - это те, кто, как и он сам, штурмовал Бастилию, кто выращивает урожай на полях. И разве справедливо, что именно их и лишают политического права?
Как только Демулен резко выступил против аристократии, как только он обрушил свой удар против монархического лагеря, так сразу же он стал объектом для клеветы.
В эти трудные минуты Демулена поддерживали письма патриотов, которые горячо приветствовали каждый номер его газеты.
Юный Сен-Жюст писал: "Было бы напрасно вам говорить, так как вы не любите глупых похвал, что страна гордится вами".
Рассказчик
На страницах "Революсьон де Франс э де Брабант" Камиль проявил себя и как превосходный рассказчик, хроникер, репортер, "литератор на скорую руку". Вот отрывки из его описания народного похода в Версаль в октябре 1789 г. (приводятся по номеру газеты за осень 1790 г.):
"В воскресенье [4 октября 1789 г. - П.В.] вечером женщины уговорились встретиться на следующее утро у подножья фонаря и идти на Версаль. На рассвете они уже отправились к ратуше, увлекая за собой по дороге других женщин, подобно тому как в Лондоне рекрутируют матросов; образовалась плотная толпа. На набережной Ферай собралось множество вербовщиц. Коренастая кухарка, элегантная модистка и смирная дочь Минея - все они влились в фалангу. Шедшая на утреннюю мессу старая святоша впервые в жизни чувствует себя похищенной и кричит об умыкании, в то время как многие молоденькие девушки довольны, что смогут без матери или опекунши отправиться в Версаль, чтобы выразить свое уважение августейшему собранию. Однако для точности рассказа я должен сказать, что эти женщины: выбрали себе председательницу и штаб, и каждую из женщин, которую уводили от мужа или от материнского присмотра, сначала представляли председательнице или ее помощницам, а те обещали следить за соблюдением добрых нравов и ручались, что честь путешественницы в день похода не пострадает.
:Затем женщины захотели подняться в город. Главнокомандующий был предупрежден об этом. Он знал, что все восстания начинались женщинами, поскольку штыки приспешников деспотизма щадят их материнское лоно: Как поток воды сквозь прорванную плотину, многочисленная толпа заливает ратушу.
К чести нашего оболганного народа повторим: в любой другой стране при таком вторжении ратуша оказалась бы опустошенной, все было бы разбито и обращено в прах. У нас же похищают только оружие:
:С другой стороны, бывшие французские гвардейцы и почти все наемные части, вооружившись, поспешили на Гревскую площадь. Когда толпа, хлопая в ладоши, стала подбадривать их, они ответили: "Не рукоплесканий ждем мы от вас. Нация оскорблена! Беритесь за оружие и едите с нами!" Единый патриотический порыв охватил сразу все 60 дистриктов:"
Человек
Демулен был человеком минуты, увлечения, порыва. Боевой пыл всецело захватывал его, закрывая порою действительность, заставляя иногда забываться и терять чувство меры. Он врезался в ряды врагов, не разбирая препятствий, нанося удары направо и налево, не слыша стонов падающих, не замечая льющейся крови. Он сознательно толкал себя в самую гущу врагов. Только тогда Демулен чувствовал себя в своей стихии. И все его лучшие произведения свидетельствуют об этом. Для повседневной черновой работы он не подходил.
Через некоторое время в жизни Демулена произошло очень важное событие. Он наконец-то получил согласие родителей своей любимой Люсиль на брак с ним. Она стала его подлинной страстью и любовью.
Выйдя замуж за Демулена, все время и жизнь свою она посвятила своему Камилю, которого боготворила и за которым фактически следом отправилась на эшафот, ненадолго пережив своего любимого.
Бегство короля
Утром 21 июня 1791 г. Париж был разбужен гулом набата и тремя пушечными выстрелами. В своей газете Демулен писал: "Во вторник, 21 июня парижане узнали о бегстве короля и его семьи. Измена! Клятвопреступление!.. Барнав и Лафайет злоупотребили нашим доверием".
Волнение и гнев охватили Париж. Открыто раздавались голоса, требовавшие ликвидации королевской власти и суда над Людовиком XVI.
Камиль Демулен восторженно писал в эти дни: "Провидение прекрасно служит делу патриотов: Без короля и без регента мы будем иметь республику. Кажется, что само небо послало нам этот единственный случай, чтобы основать республику:"
В местечке Варенн, между тем, почтмейстером Друэ была задержана королевская семья и 25 июня возвращена в Париж. Теперь борьба за судьбу короля в конечном итоге означала борьбу за судьбу Революции.
Бойня на Марсовом поле
Наиболее крупная и реакционная часть буржуазии перешла в открытое наступление.
Отсюда берет начало 9 термидора 1794 г.!
17 июля 1791 г. на Марсовом поле собралось несколько тысяч парижан для обсуждения и подписания нового текста петиции, осуждающей монархию. Туда же были стянуты по приказу Учредительного собрания крупные отряды войск и национальной гвардии под командованием Лафайета.
Спровоцировав беспорядки, войска открыли огонь по безоружным людям. Несколько десятков человек были убиты на месте.
Бойня на Марсовом поле вырыла пропасть между представителями прежде единого "третьего сословия" - между господствующей верхушкой, которая удовольствовалась превращением Франции в конституционную монархию, и демократически настроенными плебейскими массами и мелкой буржуазией, толкавшими Революцию вперед.
Роль Камиля Демулена в этот день неизвестна. По одним источникам, он принял самое активное участие в событиях, по другим - в этот день обедал за городом в обществе Дантона и Фрерона. Но абсолютно точно известно, что уже вечером этого дня появился приказ об аресте Дантона и Демулена.
В тот вечер Демулен еще успел произнести пламенную речь в Якобинском клубе против Бальи и Лафайета. Тотчас же после окончания своего выступления он был вынужден скрыться от преследований.
Арест
Полиция, явившись его арестовывать, нашла в конторе газеты одного из сотрудников. На типографию был наложен арест.
После 17 июля Демулен издал еще один номер газеты "Революции Франции и Брабанта", посвятив его полностью Лафайету, "фениксу полицейских альгвазилов".
Учитывая общую неблагоприятную обстановку, в которой стало невозможным издавать газету, Камиль Демулен решил временно прекратить журналистскую деятельность. "Мне очень тяжело бросать перо", - писал он, прощаясь со своими читателями.
Кордельер
В октябре 1791 г. Камиль Демулен стал секретарем Общества друзей Конституции (Клуба Кордельеров). Он стремился к трибуне, но прежний энтузиазм и оптимизм покинули его. И настроение, и тон его речей иные. Нет прежнего пыла, стремительности, веры и надежды. Экзальтация сменилась утомлением и разочарованием в народе.
Он говорил: "Народ не шел навстречу свободе, его привели к ней: Революцию повсеместно совершали немногие - 2-3 гражданина. Всегда в этой стране народ был рабом власти и властей".
Из одной крайности Демулен бросается в другую. От слепого поклонения народу до полного отрицания его возможностей...
Народ был известен Демулену и другим больше по произведениям просветителей, а не на основании глубокого и личного с ним знакомства. Вот отчего народные выступления в ходе Революции ставили ее вождей в тупик, и не всегда они могли быстро и правильно найти выход.
Камиль Демулен пытался примирить непримиримое. Так, признавая необходимость придерживаться Конституции, признавая факт ее существования, он одновременно с этим доказывал ее непригодность и "недозрелость".
Отказываясь от пропаганды республиканской идеи, он отмечал: "Пусть не клевещут на меня и не говорят, что я проповедую республику:
Мы не настолько невежественны, чтобы видеть свободу в отсутствии королевской власти".
Разумеется, необходимо помнить, что Демулен был вынужден в то время скрывать свои республиканские идеи - обстоятельства этому не благоприятствовали. Всю желчь он изливал на Национальное собрание, которое обвинял в преднамеренных ошибках, в выработке нежизнеспособной Конституции ради реставрации старого порядка.
А реакция все усиливалась! К концу 1791 г. даже лучшие революционеры стали совершенно отчаиваться в Революции.
Осенью 1791 г. Камиль Демулен связывал свои надежды с работой Законодательного собрания. Он принимает горячее участие в политических событиях, жалеет о прекращении своей публицистической деятельности.
Попытка основать новую газету "Трибуна патриотов" окончилась для Камиля неудачей.
Именно в это время Максимилиан Робеспьер произнес знаменательные слова: "Нам предстоит либо вновь впасть в прежнее рабство, либо снова браться за оружие".
Демулен и Фрерон
10 августа 1792 г. была свергнута не только монархия, что само по себе было историческим явлением, но и была лишена политического господства реакционно-монархическая крупная буржуазия.
Своей победой Революция была обязана исключительно народным, мелкобуржуазным и плебейским массам Парижа и всей Франции.
Революция вступила в новый этап своего развития. После свержения монархии началась открытая борьба между Горой и Жирондой в Конвенте, образованном в сентябре 1792 г.
Гора, якобинцы-монтаньяры, представляли ту часть населения, которая не получила удовлетворения всех своих требований в прошедшие годы Революции. Вот почему они решительно стояли за углубление и продолжение Революции. И Гора вместе с народом шла с Революцией вперед.
В Париже возросло влияние Коммуны, органа городского самоуправления. Коммуна издала приказ о закрытии всех роялистских газет, она произвела аресты контрреволюционеров и подозрительных.
Что же касается жирондистов, то они представляли интересы промышленной, торговой и сельской буржуазии. Это был достаточно пестрый политический конгломерат. Взяв от Революции все, жирондисты считали ее законченной и пытались ее остановить. Борьба с продолжением Революции, несмотря на ее наступательный характер, неизбежно толкала жирондистов в пропасть контрреволюции, и, в конце концов, они были сброшены туда.
:Луи Фрерон - в первые годы Революции один из видных деятелей демократического движения, был близок к Марату, который поддержал его кандидатуру в Конвент. Позднее стал одним из организаторов и виднейших деятелей термидорианской реакции.
Этот самый Фрерон предложил Камилю Демулену сотрудничать с ним в издаваемой им газете "Оратор народа". Немного поколебавшись, Камиль согласился.
В конце апреля 1792 г. появился проспект, извещавший о выходе новой еженедельной газеты.
Все в этом издании носило дух, идеи и стиль "Революций Франции и Брабанта".
Камиль Демулен писал в проспекте: "В настоящее время газета - это власть, самая большая власть: Трепещите, интриганы, карьеристы, аристократы и контрреволюционеры всех мастей! Я еще раз скажу всю правду обо всех партиях:"
Демулен приглашал сотрудничать в этой газете и Жан-Поля Марата. Но Марат отказался.
Первый номер должен был появиться 7 мая. Но издатель затянул печатание газеты, так как в номере содержались материалы, направленные против Бриссо (Бриссо был лидером жирондистов, а Жиронда была в то время у власти), а быть может, испугался общей тональности газеты.
Демулен против Бриссо
Газета Бриссо "Французский патриот" писала о Камиле: "Этот человек называет себя патриотом лишь для того, чтобы клеветать на патриотизм".
Демулен ответил на эти инсинуации страстным, убийственным памфлетом "Разоблаченный Бриссо", в котором, между прочим, осуждались воинственные заявления Бриссо, и доказывалась необходимость нести свободу мирным путем, а не восстанавливать против Революции другие страны и народы.
Эмоции перехлестывали через край. Увлекшись чем-то, Камиль зачастую забывал первопричину, затем спохватывался, возвращался с тем, чтобы через некоторое время вновь ринуться в пучину дискуссий.
В этом памфлете по отношению к Бриссо был выдвинут ряд необоснованных обвинений, которые легко опровергались. Противники Демулена так и делали. Но в данном случае пафос выступления Камиля совпал с настроением французского народа. Это было исключительно точное попадание. Памфлет "Разоблаченный Бриссо" произвел ошеломляющее впечатление.
Вслед за этой работой Демулен написал другую брошюру - "Фрагмент тайной истории Революции, или История бриссотинцев". Эти два памфлета внесли свою лепту в борьбу против жирондистов.
Бабеф точно подметил некоторые слабости Демулена: "Камиль умел красиво излагать неверные суждения. Ум его шел кривыми путями, хотя душа была пряма: Одна его страсть была выглядеть лучшим из патриотов, каким он и был в действительности; другая - казаться кладезем эрудиции и памяти; третья - вставлять не менее четырех каламбуров в каждую фразу. Но, несмотря на эти крайности, свойственные молодости, в том, что он писал, можно было найти множество полезных истин, потому что намерения его были совершенно чисты".
Суд над Луи Капетом
Августовские события 1792 г. захватили Демулена целиком. В эти дни он был повсюду с Дантоном. Он как бы вновь переживал события первого года Революции. Вновь в центре истории.
После падения монархии в жизни Демулена происходят важные изменения. Его друг Дантон становится министром, а сам Демулен назначается одним из его секретарей.
С начала работы Конвента можно вести отсчет и новой эпохи политической деятельности Камиля Демулена. Он был избран в Конвент 465 голосами из 677 голосовавших.
Плебейские массы в это время были убеждены, что падение Людовика XVI устранит все препятствия на пути к осуществлению подлинного равенства.
В эти дни и Камилю Демулену все казалось возможным. Но действительность вскоре опрокинула все его расчеты.
Пропагандистская деятельность жирондистов привела к тому, что вся Франция крупных и средних собственников объединилась вокруг их партии.
В этих условиях Демулен пытался наряду с работой в Конвенте возобновить издание газеты "Революции Франции и Брабанта". Просуществовала она всего лишь два месяца: октябрь и декабрь 1792 г.
На страницах газеты Камиль изложил свою точку зрения на судьбу короля, решительно выступая за казнь бывшего монарха: "Людовик XVI должен умереть потому, что должна жить Родина: Я требую, чтобы Конвент объявил его предателем нации, преступником человечества".
Когда пришел час его голосования, Демулен сказал: "Я подаю голос за смертную казнь".
Свой взгляд на процесс он отразил в брошюре "О суде над Людовиком XVI". Позиция Камиля Демулена по этому вопросу во многом была тождественна взглядам Робеспьера.
21 января 1793 года на площади Революции в 10 часов 15 минут бывший монарх был гильотирован.
Монтаньяры у власти
Народное восстание 31 мая - 2 июня 1793 г. завершило борьбу Горы и Жиронды. Власть перешла в руки якобинского блока. Ликвидация политического господства жирондистов на данном этапе отвечала новым задачам Революции и вела к спасению Франции.
Камиль Демулен был в числе тех, кто верил в существование заговора жирондистов и принимал активное участие в его разоблачении. Правда, как всегда, он несколько преувеличивал свою роль, что видно из его письма к отцу: "Мое последнее сочинение (речь идет о памфлете "Разоблаченный Бриссо"), предшествовавшее революции 31 мая и явившееся ее Манифестом, в немалой степени содействовало обезвреживанию великой мины, подведенной бриссотинцами".
Но это был, кажется, последний взлет Демулена в качестве прогрессивного журналиста Революции:
Реальная опасность внешней интервенции, контрреволюционные мятежи на большой части страны, тяжелое экономическое положение - Республика задыхалась.
В таких условиях растерялся Камиль Демулен. Для него, как и для Дантона, время революционных дерзаний осталось позади. По мере приближения судебного процесса жирондистов отношение Демулена к подсудимым менялось. Все это произошло не без влияния Дантона, давно уже протягивавшего обвиняемым дружественную руку.
Лето 1793 г. положило водораздел между Робеспьером с одной стороны, и Дантоном и Демуленом с другой.
Демулен испугался решительных мер Конвента. Теперь он отказывался от звания "генерального прокурора фонаря" и от роли "верховного карателя". Как будто бы можно продолжать Революцию без борьбы с отмирающим. Такой революции еще не придумали.
Демулен оценивал действия Комитета общественного спасения как проявление одностороннего фанатизма. Он все больше погружался в мрачное настроение.
Камиль восклицает: "О, если бы я мог быть неизвестным! Где то убежище, то подземелье, которые могли бы укрыть меня с женой, сыном, с моими книгами. Я не могу забыть, что эти люди, которых убивают тысячами, имеют детей, отцов: Есть минуты, когда я готов идти навстречу смерти, чтобы избавиться от зрелища стольких бедствий и: от Революции, : в которой я вижу только честолюбие и алчность".
Произнеся эти слова, Демулен, спохватившись, спешит загладить произведенное впечатление: "Правда, - замечает он, - свобода печати - великое благо. Ей мы обязаны Революции. Настоящее положение вещей несравненно лучше, чем четыре года назад, потому что есть надежда на улучшение, надежда, отсутствующая при деспотизме:"
Террор
17 сентября 1793 г. действия народных масс и их требования ввести террор в конце концов заставили Конвент издать декрет о подозрительных, чтобы спасти Революцию. Согласно этому декрету, объявлялись подозрительными и подлежали аресту лица, "своим поведением или связями, речами или сочинениями проявившие себя как сторонники тирании", дворяне, что были в родстве или связях с эмигрантами и не сумевшие доказать своей преданности республике, а также смещенные со своих постов государственные служащие и т.п. Только с введением чрезвычайных мер Революция сумела сражаться, организоваться и победить.
Вот чего не мог понять Камиль Демулен. Отсюда трагический разлом души, отсюда видимая надсадность и какая-то щемящая обнаженность мысли, по-детски наивная и часто по-детски жестокая по отношению к другим.
Было бы неверно утверждать, что Демулен не изменился вообще за годы Революции. Нет, он эволюционировал. Несмотря на то, что он не всегда успевал за революционными свершениями, Революция наложила свой отпечаток на него. Он стал гораздо серьезнее и глубже в своих статьях, по-иному смотрел на многие события.
:Таким образом, с осени 1793 г. в рядах якобинской партии начали проявляться 2 оппозиционных революционному правительству течения. Одно - группа так называемых "снисходительных" с Дантоном во главе, куда входил и Камиль Демулен. Ее представители пытались "умерить" политику революционного правительства, ослабить репрессии, отказаться от террора, восстановить свободу печати. И все это в условиях, когда на карту было поставлено само существование республики! Наконец, они ратовали за создание Комитета милосердия. Их желания лучше всего выражены в словах Дантона: "Кто слишком долго делает революцию, рискует не воспользоваться ее плодами".
Другой группировкой, противостоящей революционному правительству, были левые якобинцы, представителями которых являлись Шомет, Эбер и другие.
Обе группировки имели свой печатный орган. Первые - газету Камиля Демулена "Старый кордельер", вторые - газету Эбера "Папаша Дюшен". Между ними-то и развернулась в конце 1793 - начале 1794 г. борьба, которая, в конечном счете, привела к падению обеих группировок.
"Старый кордельер":
Первый номер
Второй номер
Третий номер
Четвертый номер
Последние номера
Не желая мириться с пассивной ролью, Камиль Демулен решает вновь издавать газету, претендуя на роль адвоката в споре двух противоположных лагерей. Он убеждал прежде всего себя в том, что сила его слов не утратила власти над толпой. Ведь это он призвал народ совершить Революцию и привел его к Республике!
Камилю казалось, что его "Старый кордельер" будет Возрождением, а на самом деле он прозвучал как отпевание Революции.
Первый номер
5 декабря 1793 г. в Париже появился первый номер газеты "Старый кордельер" с эпиграфом: "Жить свободными или умереть". Номер открывался предуведомлениями Демулена: "Эта газета будет выходить 2 раза в декаду. Каждый номер будет иметь определенное количество страниц, исходя из наличия материалов".
В номере содержалась информация о последнем заседании Якобинского клуба. Газета предупреждала об опасностях для Франции, исходящих от европейских стран, особенно Англии, самого главного врага французской Революции. После знаменитой фразы: "О, Питт! Я преклоняюсь перед твоим гением!" - обращаясь к нему, Демулен пишет, что разногласия среди якобинцев - дело рук английского правительства.
Демулен предпринял попытку либо установить союз между Робеспьером и Дантоном, либо найти какую-нибудь форму соглашения между ними.
В то же время никаких точек сближения он не предлагал. У него их просто не было. Робеспьеру на этот раз удалось убедить Демулена не выступать против Комитета общественного спасения.
Второй номер
Заметно влияние Робеспьера и на второй номер газеты "Старый кордельер".
Основной пафос этого выпуска Демулен обрушил на Эбера, представлявшего в это время главную опасность для якобинцев, от которых он стал отделяться с конца 1793 г., расходясь с ними по кардинальному вопросу - об отношении к революционному правительству.
Второй номер пользовался большим спросом и имел огромный успех. Газета разошлась тиражом в 65 000 (!!!) экземпляров, но ее продолжали спрашивать. Все с нетерпением ждали последующих номеров газеты Демулена.
Третий номер
Третий номер "Старого кордельера" появился в Париже 15 декабря 1793 г. Многие этот номер называли "шедевром смелости мысли и стиля".
В нем Камиль Демулен ставил под сомнение всю систему террора и само Революционное правительство. Никого не могли обмануть ссылки на времена римских императоров и обильное цитирование Тацита. Под масками императоров-деспотов Августа, Тиберия, Калигулы рельефно выступали портреты современных политических деятелей. А жертвы эпохи Нерона проецировались на жертвы террора при Якобинском Конвенте.
По мнению Демулена, Революционный трибунал не лучше самых самовластных цезарей. Ибо как можно иначе понять пространные рассуждения о "подозрительных" в Древнем Риме: "Все возбуждало подозрительность тирана. Был ли гражданин популярен, он - подозрителен. Если, наоборот, избегал популярности и оставался дома, то факт уединения привлекал к себе внимание и внушал уважение. Он подозрителен. Если вы богаты, значит, существует опасность подкупа народа своей щедростью. Подозрителен. Если вы были бедны, непобедимому императору следует пристально наблюдать за этим человеком, так как самый предприимчивый тот, у кого ничего нет. Подозрительный: У вас характер веселый, раздражительный, меланхоличный - вы подозрительны: Добрый или злой нрав - подозрителен. За мир или за войну. Подозрителен. Подозрителен. Подозрителен".
Говоря о терроре в эпоху императорского Рима, Камиль Демулен хорошо знал, что все это проецируется на время Революции, бросая тень на Республику. А критикуя закон о подозрительных, он прямо метил в Комитет общественного спасения (читай: правительство Республики).
Он словно не видел или не хотел видеть, что революционная Франция боролась не за тиранию одного человека, но за свободу всех.
Все отмечали, что этот номер газеты породил надежды у контрреволюционеров.
Публикация этого номера вызвала глубокий интерес. Экземпляры газеты вырывали друг у друга из рук. Читали вслух в кафе. Тираж был значительно увеличен, но типография не могла удовлетворить желание многих в столице и провинции иметь третий выпуск "Кордельера". Народные общества организовывали читку газеты с трибуны и с гневом комментировали каждый абзац. Отрицательную оценку дали сами кордельеры. Был недоволен Комитет общественного спасения. Лично Робеспьер, несмотря на похвалы в его адрес в этом номере, был обеспокоен общим направлением газеты.
Четвертый номер
В такой напряженной обстановке, при сгустившихся тучах в конце декабря 1973 г. появился четвертый номер газеты "Старый кордельер", который аристократы читали со слезами прямо на улице.
Призыв к милосердию находил сочувственный отклик у врагов Революции. Камиль Демулен доказывал бесполезность террора, даже как временной меры. Увлеченный собственным красноречием, он писал: "Думают, что свобода, подобно детскому возрасту, должна перейти через крики и слезы, прежде чем достигнуть зрелого возраста: Свобода не знает ни детства, ни старости. Неужели свобода - пустое слово?.. Нет, свобода: это счастье, это разум, равенство, справедливость. Это Декларация прав, это великая Конституция: Хотите ли вы, чтобы я признал ее, припал к ее ногам, пролил ради нее всю кровь? Откройте тюрьмы тем 200 тысячам граждан, которых вы называете подозрительными: И не думайте, что эта мера будет гибельна для республики. Напротив, она будет самой революционной из всех ваших мер. Вы хотите истребить всех ваших врагов гильотиной! Но разве это не безумие? Можете ли вы казнить хоть одного человека, не приобретя себе десятка врагов из числа его родственников или друзей?"
Камиль Демулен выступил с предложением учредить "Комитет милосердия", противопоставляя его Комитетам общественного спасения и общественной безопасности. При этом он обращался за поддержкой к Максимилиану Робеспьеру.
Успех "Старого кордельера" ввел сторонников Дантона в заблуждение относительно поддержки их позиции санкюлотами (народными массами).
До народа газета не доходила, у нее был особый читатель. В плебейских массах издание Демулена заслужило прозвище "состарившегося кордельера". Дорогие номера газеты покупали в основном аристократы.
Робеспьер предупреждал Демулена, что следование по тому пути, которого придерживается Камиль, до добра не доведет: "Жалость к палачам становится жестокостью по отношению к жертвам: Один день снисходительности обойдется нам в 30 лет гражданской войны".
Последние номера
Самое поразительное состояло в том, что Камиль, еще не оправдавшись в связи с четвертым номером "Старого кордельера", выпустил очередной номер как раз тогда, когда в Конвенте против него выступал Барер.
Камиль писал: ":Все оправдываются одинаково: "Мы прекрасно знаем, что нынешнее государство не является государством свободы, но наберитесь терпения - и настанет день, когда вы станете свободны".
:Но в самой природе свободы заложен противоположный смысл: чтобы насладиться ею, достаточно ее возжелать".
Обсуждение пятого номера газеты в Якобинском клубе поставило под вопрос пребывание Демулена среди якобинцев. Шестой только усугубил ситуацию.
Бесконечная игра словами, обильное цитирование древних, вроде изречения Соломона, которое Камиль теперь часто использовал: "Мертвые счастливее живых, а всех счастливее тот, кто никогда не родился", излишняя бравада и какое-то мальчишество, просто обуявшее Демулена в эти тревожные дни, и, наконец, упорное нежелание расставить все точки над "i" и высказать четко, ясно свою позицию без этих двусмысленных экскурсов в историю - все это решительным образом настроило большинство членов Якобинского общества против Камиля Демулена.
Единственным, кто попытался его спасти, был Максимилиан Робеспьер.
Гибель
Итогом того обсуждения стало исключение Демулена из Якобинского клуба.
В трагической судьбе Камиля Демулена, прежде всего, повинен он сам, тот, который решил до конца связать свою судьбу с судьбой Дантона.
Демулен был арестован в момент окончания работы над седьмым номером "Старого кордельера", в здании типографии, вместе с оттисками газеты. Она все-таки вышла в свет, произвела очередной фурор: через много месяцев, во время термидорианской реакции. И это тоже факт показательный.
Судебное расследование дела Дантона и его друзей было ускорено так называемым заговором с целью освобождения Демулена и Дантона. Заговор, в котором была замешана Люсиль Демулен, стоил ей жизни.
11 жерминаля II года по республиканскому календарю (31 марта 1794 г.) Конвент выпустил Декрет по процессу дантонистов:
"Национальный конвент, заслушав доклад своих Комитетов общей безопасности и общественного спасения, издает обвинительный декрет против Камиля Демулена, Эро де Сешелля, Дантона, Филиппо, Делакруа, уличенных в сообщничестве с Орлеанами и с Дюмурье, с Фабром д'Эглантином и другими врагами Республики, в участии в заговоре, клонящемся к восстановлению монархии, гибели Национального конвента и республиканского правительства. Вследствие этого Конвент повелевает предать их суду вместе с Фабром д'Эглантином".
Камиль Демулен, Дантон и другие "снисходительные" были гильотинированы на площади Революции 5 апреля 1794 г.
Двумя месяцами позже Робеспьер в Якобинском клубе так ответил на вопрос, "в каких преступлениях обвиняли Дантона, Фабра, Демулена": "В проповеди милосердия к врагам Родины и в заговоре с целью обеспечить им амнистию, роковую для свободы:"
Через некоторое время слетели головы последних представителей революционного крыла Конвента. Вместе с падением ножа гильотины пал и занавес Французской революции периода демократического развития. Началась вакханалия и оргия "лавочников-потребителей", нагло отринувших даже фиговый листок притворной морали.
Произошло то, о чем предупреждал Максимилиан Робеспьер перед своей казнью: "Республика погибла! Настало царство разбойников!"
Но видеть это ни он, ни Дантон, ни Камиль Демулен, ни другие уже не могли. С эшафота они вместе с Революцией шагнули в историю и дальше - в бессмертие.
Историческая справка
Якобинцы, не рискнувшие до конца опереться в своей борьбе на плебейские массы, облегчили контрреволюционный "термидорианский" переворот. Но террор, который все приписывали Робеспьеру, не только не утих после его падения, но, напротив, даже усилился. Теперь лишь сменилась форма, когда эшафот был заменен убийствами из-за угла и во время танцев, а гильотина - кинжалами.
Так что же значит Демулен?
Des moulins в переводе с французского значит "мельницы". Мельницы не работают без сильного ветра. Но слишком сильных бурь мельницы не выдерживают и ломаются.
Мельницы призваны молоть. Он дают муку. Мельницы существуют ради людей.
Кто же был Демулен?
Отвечая на этот вопрос, давайте не будем категоричны. Мы рассказали историю, из которой выходит, что этот ветреный молодой человек горел Революцией, а затем перегорел и изменил ей. Он был не постоянен и противоречив, сначала требовал смерти, а потом - жизни. Он ошибался и поплатился за свои ошибки.
Все так. Но это лишь одна из версий. Вы не обязаны с ней соглашаться.
На творчество Демулена можно посмотреть иначе. Это был развивающийся человек, становление которого как личности и глубокого публициста происходило прямо во время Революции. На самом деле, обретя однажды нравственные ориентиры, Камиль больше не поступался ими. Отсюда - и гуманизм "Старого кордельера", гражданский подвиг молодого и любящего патриота.
Да, и это тоже правдивая версия. А еще одна правда заключалась в тех самых словах Робеспьера о цене одного дня жалости.
Так кто же такой Демулен?
Скажу за себя.
Для меня это человек, который нашел силы обратиться к народу, хотя был скверным оратором, и вскричал: "К оружию!" И так началась Великая революция. Для меня это человек, который помог взять Бастилию штурмом, продолжавшимся 15 минут. Для меня это человек, голос которого сказался на решении о казни короля, положив конец тысячелетнему рабству народа. Его статьи помогли состояться якобинской диктатуре - лучшему периоду Революции. Это увлекающийся и талантливый журналист, искусство слова которого могло заставить исторгнуть слезы самых сильных бойцов Революции. А потом, читая его слова, слезами умиления плакали аристократы: Для меня это человек, сказавший: "Та свобода, которой я поклоняюсь, не неизвестное божество. Мы сражаемся для того, чтобы защитить те блага, которые она тут же отдает в руки тем, кто требует их. И блага эти не что иное, как Декларация прав, справедливость республиканского максимума, братство, святое равенство, нерушимость принципов:"
Память о нем будет длиться. Камиль Демулен для меня - это Человек.
Чем французы обязаны журналистике Великой революции?
Печать Революции оказала сильнейшее воздействие на французский язык. Все писатели и журналисты свободно начали заимствовать слова и целые обороты из народного языка. И Революция только ускорила этот процесс.
Печать этого времени выполняла еще и роль просветителя, давая возможность огромному большинству населения страны приобщаться к французскому языку.
Аббат Грегуар говорил в мае 1794 г. в Конвенте, что около 6 млн. французов (из общего населения в 24 млн. человек) не понимают национального языка. Именно поэтому можно сказать, что газеты эпохи Революции сыграли важную роль в деле приобщения всего народа к французскому языку, способствуя объединению всей нации перед лицом грозивших Отечеству опасностей.
Французы выстояли. Пусть в главные минуты мужество не изменит и нам.
Материал взят из следующих источников:
1. Камиль Демулен. Из газеты "Революции Франции и Брабанта" (осень 1790 г.) // Документы истории Великой французской революции в 2 тт. Том 2. М., 1992. С. 274-275.
2. Камиль Демулен. Из газеты "Старый кордельер" от 30 фримера II года (20 декабря 1793 г.) // Документы истории Великой французской революции в 2 тт. Том 1. М., 1990. С. 268-269.
3. Камиль Демулен. Из "Старого кордельера" ?4 от 30 нивоза II года (19 января 1794 г.) // Свобода, равенство, братство. Великая французская революция: документы, речи, письма, воспоминания, песни, стихи. Л., 1989. С. 348-350.
4. Камиль Демулен. Из письма отцу // Свобода, равенство, братство. Великая французская революция: документы, речи, письма, воспоминания, песни, стихи. Л., 1989. С. 77-88.
5. Газета "Монитёр" за 17-20 июля 1789 г. // Документы истории Великой французской революции в 2 тт. Том 2. М., 1992. С. 261-262.
6. Декрет Конвента 11 жерминаля II года (31 марта 1794 г.) // Документы истории Великой французской революции в 2 тт. Том 1. М., 1990. С. 251.
7. Речь М. Робеспьера в Якобинском клубе 22 прериаля II года (10 июня 1794 г.) // Документы истории Великой французской революции в 2 тт. Том 1. М., 1990. С. 255.
8. Биографическая справка: Камиль Демулен (1760 - 1794) // Свобода, равенство, братство. Великая французская революция: документы, речи, письма, воспоминания, песни, стихи. Л., 1989. С. 77.
9. "Старый кордельер" Камиля Демулена // Французская буржуазная революция 1789 - 1794. М. - Л., 1941. С. 425-428.
10. Попов Ю.В. Публицистика Великой французской революции. Камиль Демулен - журналист. 1988.
11. Попов Ю.В. Публицисты Великой французской революции. М., 1989.
Подготовил
Павел Воронков, март-апрель 2002.
@темы: мысли, немного истории, Демулен, записки с баррикад
-
-
27.04.2014 в 20:14(Desmoulins, Camille, 1760-1794), французский якобинец, публицист
Сжечь - не значит ответить.
М. Робеспьеру, который на заседании Клуба якобинцев 7 янв. 1794 г. предложил сжечь последние номера газеты Демулена «Старый кордельер».
Демулен привел эти слова со ссылкой на Ж. Ж. Руссо. Та же фраза приписывалась Жану Кальвину (1509-1564) - по поводу сожжения протестантских трактатов. > Boudet, p. 153. Приписывалась также Джордано Бруно.
Дайте России свободу печати, и завтра же Россия станет республикой.
«Старый кордельер», № 7 (написан 5-7 марта 1794; опубл. в 1795 г.)
Oster, p. 390
Букв.: «Дайте Москве свободу печати...»
Боги жаждут. // Les Dieux ont soif.
«Старый кордельер», № 7
Последняя фраза последнего номера «Старого кордельера» (о терроре Комитета общественного спасения). Демулен привел эту фразу как слова Монтесумы (п «Боги жаждут крови», М-132). № 7 «Старого кордельера» был конфискован и уничтожен, а сам Демулен осужден и гильотинирован. > Boudet, p. 317.
«Кутон жаждет, дайте ему стакан крови!» - воскликнул Пьер Верньо 2 июня 1793 г., после того как Жорж Кутон предложил Конвенту, окруженному войсками Национальной гвардии, проголосовать за арест жирондистов. >Кутон Ж. Избр. произв., 1793-1794. - М., 1994, с. 22.
«Боги жаждут» - загл. романа Анатоля Франса о якобинцах (1912).
Мне 33 года - возраст хорошего санкюлота Иисуса; возраст, фатальный для революционера.
Ответ на вопрос судей якобинского трибунала 2 апр. 1794 г., за три дня до казни. Демулен был не вполне точен: за месяц до начала процесса ему исполнилось 34 года. > Oster, p. 390; Boudet, p. 52.
Осенью 1793 г. о «хорошем санкюлоте Иисусе» писал леворадикал Жак Эбер в своей газете «Папаша Дюшен», в связи с кампанией «дехристианизации». >Ревуненков, с. 382.